Алексей Кудесин - Возвращение полуночи. Арка 2. Твари в ночи

Он обмяк и сполз на пол. Варвара тут же забыла о нем, вскочила, и блюдца услужливо столпились перед ней, со звоном толкаясь краями.

– Не то… Не то… Все не то… Похоже, птицы отца разлетелись вместе с остатками стаи.

– Что же делать? Как помочь Любиму?!

Впервые у неё не было ни одной дельной мысли. Варвара чувствовала себя беспомощной, как никогда.

Прутик двигался, подчиняясь мелодии. Ноги не только несли его по лесу, но и выделывали кренделя, отчего глаза заливало потом. К тому же ноги начисто забыли о существовании остального тела. Мальчика несколько раз так приложило о стволы сосен, что искры летели из глаз, а мохнатые ветви исцарапали лицо. Впереди без устали скакала ненавистная фигурка.

Сзади раздавался хруст и топот, словно ломилось целое стадо лосей. Когда звук догнал их, Прутик понял, что это один-единственный человек.

– Любим! Ты не бросил меня!

– Конечно, – пропыхтел тот. – Мечи-калачи! Отстань от нас со своим колдовством.

Музыка прервалась. Лютик расхохотался.

– Это не колдовство – это искусство. И оно принесло мне сразу двух претендентов в отряд Полуночи.

Любимка не успел даже облегчённо выдохнуть, как мелодия возобновилось. Ноги вновь повлекли Прутика в лес. Любимка скакал следом.

Одержимник все дальше уводил их от деревни.

«Что делать?! Коли я не могу их догнать, то и друзья не сумеют нас отыскать. Наум – не герой, на Сойку напал странный ступор, а Наська одна ничего не сможет. Жители деревни вряд ли затеют погоню. Гридни тоже не сунутся в Запредельный лес – не их это дело. Дедка большак станет ждать возвращения дядьки Костяя».

Паренёк яростно тряхнул головой.

– Мечи-калачи! Мне никто не нужен! Сам справлюсь, ведь я – будущий богатырь!

Лес сделался гуще, танцевать стало тяжелее. Прутик попытался хвататься за стволы, но только ободрал руки.

Любимка лихорадочно соображал, что делать. Он представил, как под ногу Лютика попадает корень, парень падает и – крак-крак – ломает дудочку. Это было бы здорово. Но глупо надеяться на случайность. Как бы поступил на моем месте любой из известных богатырей?! Илья Муромец? Метнул бы свою чудовищную булаву. Или Добрыня? Ударил бы своей знаменитой плетью. Или, может быть, Алёша Попович… Да! Как раз в такой ситуации стоит воспользоваться умениями Алёши – из богатырей он самый хитрый.

«Думай голова, думай. Это твой очередной шанс доказать небесам и себе, что ты достоин. Шанс… Есть! Придумал! Теперь главное не оплошать. Главное – все сделать правильно. Найти нужные слова».

На мгновение остановился и прикрыл глаза. Как живого представил Ярополка. Благородный нос презрительно сморщен, высокомерие уродует лицо.

– Да какое же это искусство, – громко крикнул Любим. В голос добавил как можно больше насмешки, сдобрил его пренебрежением и для пущего эффекта ещё и фыркнул. – Пастушок душевнее играет. А вот моя подруга Пелагея…

Мелодия оборвалась так резко, что Прутик замер в замысловатом па, замахал руками и рухнул наземь. К счастью все кругом затянуто толстым слоем мягкого мха – почти не ушибся.

– Что-о-о?! – Прокатилось по лесу.

Зашуршало, захрустело – ветки отлетели в сторону, и к Любимке вырвался красный от ярости Лютик. Прутик со стоном вытянулся на земле – только сейчас понял, как устали ноги. По несчастью рухнул прямо в муравейник, по коже шустро застучали лапки насекомых.

– Да как ты смеешь! – закричал Лютик. – Ты ничего не смыслишь в искусстве, дурень!

Первоначальный план был тут же позабыт, Любимка ощутил, что заводится.

– Это я-то не понимаю в искусстве?! Мечи-калачи! Да если хочешь знать, мой друг – Пелагея – скоро станет первым менестрелем на Руси! Так и знай! Люди собирались со всех семи княжеств, чтобы её послушать! – Он важно приосанился. Ярополк в его голове ухмыльнулся и потёр руки. Любимка с улыбкой добавил: – А тебя с твоей плясовой-холопской не пустили бы на порог приличного общества.

– Плясовой холопской?! – Лютик вздёрнул голову. Было видно, что он не хочет отвечать полному невежде, но уязвлённое самолюбие не позволяет промолчать. Он заговорил, высокомерно сцеживая слова с обиженно оттопыренной губы. – Если хочешь знать, я чувствую аудиторию. Для деревни я играю одно, а для князей будет совсем иное.

– Так прислушайся ко мне и сыграй для меня, – вскричал Любим, глянув на Прутика. Тот не пляшет с тех пор, как умолкла колдовская мелодия. «Беги! – мысленно приказал Любимка. – Пока я его отвлекаю – беги!»