Кирилл Клеванский - Дело черного мага. Книга 2

– Проклятая гроза, – скривилась управительница.

Она, протянув руку и привстав на цыпочки, от чего затрещали половые доски, подергала ручку регулятора, но так ничего и не добилась.

– А пошло оно! – Отмахнувшись, мадам вернулась к книге.

– …Сегодня, в ночь с третьего на четвертое июня, войска ООР смогли разрушить последнее логово АНЭ, поддерживавших нашествие монстров. Победа, господа, победа! Война магов окончена!

Мужчина несколько отстраненно отметил про себя, что закончилась почти трехлетняя война, унесшая жизни многих миллионов человек и сотни тысяч магов.

Так сказать, спираль истории прошла через тот виток, когда Magic lense создали вихрь магии, обрушившийся на мир. Ну или его создали люди, массово поверившие в волшебство.

Впрочем, это уже вопрос к теологам.

– Значит, завтра выходной, – пробубнила управительница. – Одно дерьмово: маги возвращаются. С ними это место даже по сравнению с задницей падшего будет ощущаться как самый настоящий рай.

Не поняв смысла собственного каламбура, женщина сделала длинный росчерк и развернула книгу к мужчине.

– Александр, – произнес чужак. – Александр Думский.

– Что?

Мужчина вновь посмотрел на, видимо, заблудившуюся книгу, раз уж она здесь оказалась, выглядывающая из одной из многочисленных коробок, и повторил:

– Имя, – сказал он, разглядывая обложку с мушкетером. – Пусть будет Александр Думский.

Управительница пожала плечами, демонстрируя полное безразличие к происходящему в целом и выбору в частности. Мадам споро нашкрябала в графе имя, навсегда запечатлев в книге безалаберный почерк, даром переводящий черные, чуть блестящие чернила.

С очередной вспышкой мужчина зашелся страшным кашлем. Мокрый, задыхающийся, несколько пугающий – вот какой кашель терзал чужака. Когда же он разогнулся, судорожно втягивая воздух носом, то увидел, как на кожаной перчатке багровеет кровь.

– Э, да ты чахоточный! – отшатнулась управительница. Женщина, не сводя глаз с посетителя, сделала шаг назад и нашарила рукой бейсбольную биту. Стоило только некрасивым пальцам сомкнуться на рукояти, как хозяйка кинулась на больного. – Вали отсюда! Пошел! Пошел!

Сопровождая крики неловкими ударами, от которых увернулся бы и безногий инвалид, хозяйка погнала чужака к выходу.

Мужчина, не став искушать судьбу, пятился к двери, не сводя взгляда со свертка, так и оставшегося лежать на прилавке. Ребенок, распахнув свои глаза-блюдца, неотрывно смотрел на удаляющегося во тьму человека.

– Убирайся! Катись! – звучали крики.

Малыш не плакал.

Чужак улыбнулся.

Скрипнули старые петли, прозвенел медный колокольчик, и в приюте вновь повисла гнетущая, даже вязкая тишина.

Мужчина не видел, что происходит за дверью, но чувствовал, что все будет хорошо. Настолько хорошо, насколько это вообще возможно в подобной ситуации.

Вновь подняв воротник, чужак поспешил скрыться.

Он пробежал мимо помойки, служившей временным пристанищем ютящимся там бомжам. Те, стремясь хоть как-то согреться в пасмурную ночь, жались к блохастым котам и крысам. Увы, животные и сами не обладали хоть частичкой тепла.

Мужчина миновал бандитское кабаре, в которое совсем скоро нагрянут фараоны. Они стрясут с держателя несколько сотен “вечно хрустящих”, а потом направятся в бордель, также скрывшийся за поворотом, – их собственный бордель, где мигал одинокий фонарь.

В этом борделе, по слухам, если у тебя есть достаточно денег, то неважно, кто представлен на витрине. Захочешь, и тебе доставят десятилетнюю девочку или мальчика – в зависимости от вкусов. А если денег и вовсе не жалко, то в комнатку приведут обоих.

Бары, притоны, заброшенные больницы и родильные дома – все это оставалось за спиной чужака. Развевался потрепанный плащ, дорогие ботинки чуть причмокивали каждый раз, когда под подошву попадала грязная лужа с радужными разводами.

Когда во всем мире бензин было практически невозможно достать, Хай-гарден в нем едва ли не утопал. Такой вот парадокс.

Мужчина все бежал, по привычке придерживая рукой фетровую шляпу без ленты у тульи.

Очередной приступ кашля скрутил чужака. Тот схватился за грудь и рухнул на разбитый асфальт. Удивительно, но это покореженное полотно, давно уже обзаведшееся колдобинами и трещинами, как нельзя точно обрисовывало судьбу мужчины. Некогда ровное – сейчас же как после бомбежки.

Все так же сотрясаясь от очередного приступа, мужчина, держась за стену дома, свернул в темный тупичок.