Кирилл Клеванский - Дело черного мага. Книга 3

Она явно произнесла какое-то имя, но Алекс не смог его расслышать.

– Не знаю, любимая, – покачал головой здоровяк. Сложно представить, что у такого вышибалы с уст мог сорваться столь нежный эпитет.

– Порно с сюжетом? – предположил Алекс и с ухмылкой закинул в рот еще несколько отвратных попкорин. – А можно вернуть арт-хаус, пожалуйста?

– Бери его. – Рыжая протянула амбалу камеру. От завала горизонта и резкого перехода композиции Алекса едва не вырвало. Хотя, возможно, это было все-таки связано с обстановкой в зале и попкорном со вкусом раздавленного прыща. – Беги. Я задержу его…

– Но…

Рыжая взмахнула рукой. Экран обуяло пламя, а затем он погас.

Очередной щелчок – и снова два размытых сюжета.

– То есть даже не подрочить? – Алекс выругался и отложил попкорн на соседнее кресло. – Здесь, кстати, занято.

Сначала ничего не происходило, а затем в зале включился свет и погас экран.

Из тени, отбрасываемой рубкой, вышла старушка. Внешне простая, пожилая женщина, выгуливавшая на поводке воспитанного, спокойного питбуля.

Вот только глаза у нее были отнюдь не человеческие. Да и даже не те, которые можно было бы отнести к представителю какой-нибудь разумной или не очень расы.

Черные.

Дешевый поэт сказал бы, что они чернее ночи.

Но нет.

Ни хрена.

Ночь, по сравнению с этими глазами, выглядела как ясный полуденный день.

Мрак – уже ближе и горячее. Именно что горячее. Потому как даже колодец бездонной Вселенной оказался бы жерлом вулкана по сравнению с глазами Судьи.

А именно им… ей… этим… нечто и являлась старушка.

Одна из Судий Теней. А может, и все они вместе взятые. Кто знает, что там происходило в правящем органе темных. Древнем ковене, который существовал еще до того, как лжебог разделил свет и тьму на две половины.

– Здравствуй, Алекс.

– Оскорбляете, да? – скривился Дум. – Я тут, если что, помер. А вы мне здравствовать предлагаете. Даже для вас, Судья, это низко.

Старушка уселась рядом и прислонила к подлокотнику палку. Пес вился около ее ног, а Алекс с удивлением смотрел на лежавший у него в руках стакан с попкорном.

Казалось бы – что в этом такого.

Но стоит напомнить, что Дум находился в посмертии. В его посмертии. И Судья не имела здесь никакой власти. Ну или не должна была ее иметь.

И только что она нарушила этот непреложный закон, продемонстрировав обратное.

– Я не помню имен тех, с кем общалась дважды, Александр, – произнесла бабушка. Достав из кармана мандаринку, она принялась ее аккуратно чистить. – Мы же встречаемся с тобой в третий раз.

– Польщен и…

– У нас мало времени. Меня не интересует тень Робина, в которой ты прячешься, мальчик. Как и в прошлый раз, я хочу поговорить с Александром Думским.

Сначала ничего не происходило.

А затем вдруг в Алексе будто что-то щелкнуло. Он выпрямился, приосанился. Скрестил ноги и сложил пальцы домиком. Его глаза покрылись ледяной, безжизненной коркой. Как если бы в них погасили огонь жизни, сделав двумя стекляшками, беспристрастно взирающими на окружающий мир. Лицо, пусть и невероятно красивое, будто окаменело, перестав выражать хоть какие-то эмоции.

– Что вы хотели, Судья?

– Так-то лучше, Александр. Рада тебя видеть.

– Спешу напомнить вам, – из глотки Александра звучал спокойный, ровный, ничего не выражающий голос, – вы сами уточнили, что у нас не так много времени. Могу добавить, что у нас его почти нет. Так что я попросил бы перейти к делу.

Бабушка улыбнулась и протянула лимонную дольку своему псу. Тот обнюхал угощение и, фыркнув, немного обиженно отвернулся.

– Ты знаешь, что жив, – не спрашивала, а утверждала Судья.

– Вы пытаетесь оскорбить меня, Судья? – Слегка, лишь едва заметно, изогнулась правая бровь. – Каждое утро, на протяжении почти десятилетия, я принимал настойку тела голема. Мой мозг может выдержать без серьезных травм почти девять минут без кислорода. Мышцы крепче мышц простого человека на тридцать шесть целых, четырнадцать десятых процента. Насыщенность крови выше на двадцать семь процентов. Скорость метаболизма выше почти вдвое. Все это вкупе дает мне пятнадцать минут времени.

– Все верно, юноша, – кивнула бабушка. – Ты бы мог добавить еще тот факт, что будь это настоящий ад, я бы не смогла сюда прийти.

– Я не хочу вас оскорблять, Судья, – с намеком и едва ли не издевкой заметил Александр.

– Но тем не менее я могу задержать тебя здесь…

– Не можете, – перебил Думский. Если бы хоть кто-то из клуба “Бездна” узнал, что он осмелился не то что спорить, а перебить Судью, то… да ладно вам – никто бы в это попросту не поверил. – Дороги размыты. Грибовский не любит пачкать машины. На то, чтобы выехать из кладбища, ему бы потребовалось семь минут. Я подал сигнал через пять минут и восемнадцать секунд. Он прибудет через две, – Алекс посмотрел на часы на запястье, – вернее – прибыл уже пять минут тому назад. А значит, где-то через шесть я окажусь в реанимации. Еще две минуты уйдет на то, чтобы вытащить пулю и запустить сердце. А это оставляет нам примерно…