И. Барс - Игры со временем

В душе разверзлись такие противоречивые чувства. Энире было жаль это маленькое создание, которое, кажется, никто никогда не любил, ей хотелось обнять его, приласкать, подарить хоть немного любви и человеческого тепла. Но с другой стороны, лира испугалась этой подобострастной ласки, с которой мелиграл вцепился в ее руку.

Поэтому Энира решила отстраниться от него, аккуратно вытаскивая ладонь, чтобы не обидеть Бермеса.

– Ты хотел куда-то меня сопроводить? – мягко спросила она.

Бермес открыл просветлевшие глаза, в глубине которых плескалось серое море умиротворения.

– Бермес должен сопроводить Светлейшую к господину, – поклонился мелиграл. – Хозяин очень зол. Бермес будет рядом, чтобы помочь Светлейшей, если возникнет такая необходимость.

Сердце екнуло. Но Энира была к этому готова. Свои действия она считала справедливыми, поэтому спящая совесть баюкала ее страх перед разгневанным правителем. Выпрямившись, лира с улыбкой произнесла:

– Веди.

Тяжелая дверь из темного лакированного дерева отворилась, впуская Эниру в кабинет султана Эссора. Яркий полуденный свет Илара слепящими волнами врывался в комнату из высоких окон, укутанных по краям тяжелыми алыми портьерами. Прямо напротив входа, находился широкий резной стол, украшенный витиеватыми лозами саданского широколистного вьюна, любовно созданными талантливым резчиком по дереву.

Однако стол сейчас мало интересовал Эниру. Гораздо больше ее волновал пышущий яростью султан, который всем весом продавливал красивую крышку стола, упираясь в него ладонями. Он тяжело дышал, на скулах разлились белые пятна гнева, ноздри раздувались, словно крошечные кузнечные меха, а в голубых глазах плескалась темная буря.

Находящихся в кабинете Шаха, Бирма, Ганса и еще одного незнакомого человека, Энира даже не заметила, под сметающей волной взгляда Дамаска.

– Подойди ближе и сядь, – вопреки всему своему устрашающему виду, тихо произнес он.

Набрав полную грудь воздуха, Энира выполнила приказ, сев на мягкий стул перед рабочим столом султана. Взирая на девушку сверху, Дамаск испепелял ее взглядом. Внутри всё обрывалось от страха, всё же лира слишком мало знала правителя Эссора, чтобы быть уверенной в благополучном исходе этой истории. Умело скрывая обуревавшие ее чувства, лира спокойно смотрела в содалитовые глаза, которые, казалось, начали светиться.

– Ты не ценишь добро, Энира? – вкрадчиво спросил султан.

На миг замерев, лира смиренно ответила:

– Я ценю добро. А ценишь ли его ты, Дамаск?

По лицу султана пробежала тень смятения. Однако он быстро стер ее и, уже не сдерживая своей ярости, рявкнул:

– Как ты посмела освободить мою пленницу!?

Поигрывая пальцами по ручкам стула, Энира наклонила голову набок, медленно выгибая брови, показывая свое удивление. Ее мысль о том, что султана и Риккарду что-то связывает, подтвердилась. Его взбесил вовсе не побег квихельма, разъярила его пустая камера рыжей девушки.

– Так же как ты посмел ее туда заточить, – словно камень кинула лира в Белого.

Султан тут же подорвался и подскочил к Энире, до боли вдавливая костяшки ее пальцев в ручки стула.

– Я сказал, что ты под моей защитой, и ты решила, что тебе всё дозволено? Что можешь лезть в мои дела? Совать свой нос в дела государства? Ты считаешь, что я не смогу тебя наказать за это? Не смогу казнить?..

Вообще-то лира была уверена, что казнить он ее не сможет, но ярость султана сейчас была так сильна, что любое слово девушки могло привести к печальному финалу. Прекрасно это понимая, Энира отпустила всю свою тревогу в душе, позволяя ей отразиться на лице.

– Я так не считаю, Дамаск, – тихо ответила лира, заставляя свои глаза слезливо заблестеть. – Ты можешь убить, казнить меня, бросить за решетку. Это твое право. Ты султан. Но давно ли ты перестал быть человеком? – лицо Белого вытянулось в маску агрессивного непонимания. – Ты наказал ребенка за грех отца, но почему не наградил за милосердие матери? Не ты ли наречен народом справедливейшим из султанов? Так где твоя справедливость, Дамаск? Где хваленая честность и милость? Почему ты поступаешь так низко, заставляя страдать других, а не виновника своих бед? Ты сам понимал, что Рикка ни в чем не виновата. Ты бессовестно мучил ее. Она голодала, мерзла. У нее даже не было кровати, и она спала на «тюфяке», который больше походил на рваный мешок. Еще немного и она могла бы умереть! Так что не вини меня за то, что я поступила правильно, вместо тебя.