Валерий Пылаев - Видящий. Путь домой

Катарина [ЛИЧНО: Антор]: Антон, ты здесь? Что с тобой случилось?!

Антор [ЛИЧНО: Катарина]: Кажется, это называется «Окончательная смерть»;)

Катарина [ЛИЧНО: Антор]: Антон, это не смешно!!! Где ты?! И где осколок?!

Ну, хоть про меня спросила в первую очередь… Тронут. Но где осколок – все равно не скажу.

Антор [ЛИЧНО: Катарина]: Кать, меня убили =/. В смысле – совсем.

Катарина [ЛИЧНО: Антор]: Это я поняла. Так ты где?

Антор [ЛИЧНО: Катарина]: Далеко. Мягко говоря.

Пусть поломает голову. Хель по блату вытянула мне из колоды мироздания козырь, который не получал еще никто – и даже всемогущий Павел Викторович не может знать, что я снова здесь, на Барекстаде. Пока не может.

Антор [ЛИЧНО: Катарина]: Что с остальными? Ты видела, кто-нибудь жив?

Катарина [ЛИЧНО: Антор]: Я не знаю. Пленников держат в Длинном доме. Могу попробовать узнать.

Антор [ЛИЧНО: Катарина]: Только не высовывайся. Ты мои глаза и уши. Не рискуй.

Катарина [ЛИЧНО: Антор]: Толку-то? Я монахиня, а не нагибатор.

Я хотел написать еще что-нибудь умное и непременно полезное, но меня бесцеремонно прервали.

– Люди. Близко.

– Йотуновы кости… – Я одним махом свернул чат. – Сколько? Кто?

– Не один. Мало. Чужие. Железо. Плохой запах!

Мало – это сколько? С арифметикой Хис по понятным причинам не дружил, так что его «не один» вполне могло оказаться и отрядом из десятка воинов. Железо – мечи и кольчуги. Чужие – кто-то из людей Ульвара. Всех моих хирдманнов Хис без труда определил бы по запаху. Впрочем, если к нам приближался кто-то из предателей…

– Прячься, – одними губами прошептал я. – Наблюдай. Не трогай.

Прятаться Хис умел бесподобно – просто растворялся в воздухе, ныряя в родной мир духов. Я же таким умением пока что не обладал и просто зарылся поглубже в ели, стараясь не стряхнуть с ветвей снег. В таких сугробах следы выдадут меня сразу – здесь явно никто не ходил уже несколько дней, если не с самого начала зимы.

Воины, похоже, думали точно так же – один из них выругался, провалившись чуть ли по колено, и остальные тут же подхватили – костерили на чем свет стоит какого-то Свена, ярла и – чуть тише – даже самого конунга Черное Копье. Похоже, тот решил не только захватить поселения, но и прочесать весь Барекстад… Разумно. Нет ничего хуже, чем оставить за спиной хотя бы десяток верных слуг убитого врага.

Трое. Пятый уровень, седьмой и двенадцатый. Имей я свою броню и «Звезду Сааведры» – разобрался бы за полминуты. Но в рубище и с одной только палкой?.. Не лучше ли отсидеться в укрытии?

С другой стороны, кролики – это не только ценный… В смысле – лучшей возможности разжиться не только разведданными, но и оружием и доспехами поприличнее, чем… Йотуновы кости, да что угодно будет поприличнее, чем моя дерюга с сапогами, которые активно просили каши еще в Чистилище! Замерзшие ноги тут же напомнили о себе…

И будто бы сами вынесли меня навстречу рейдерам (рейнджерам? разведчикам? или просто головорезам?) с черными щитами.

– Кто ты такой, Хель тебя забери? – проворчал самый старший – здоровяк в кольчуге – хватаясь за меч.

– Уже забрала. – Я пожал плечами. – И вернула. Кстати, можешь называть меня «ярл».

Сугроб под моими ногами буквально взорвался. Белоснежная шапка взметнулась вверх, раскидывая во все стороны влажные хлопья – но обратно опускаться не спешила. Время послушно размазалось, а все трое хирдманнов Черного Копья разом превратились в беспомощных увальней, медленных и неуклюжих. Самый опасный – двенадцатого уровня – даже не успел до конца вытащить из ножен меч. Я остался без нормального оружия, доспехов и осколков «Светоча», но умение ускоряться и «Зов ярла» никуда не делись.

А с десяткой с лишним Силы даже обычная палка превращается в весомый аргумент.

Посох Гримнира врезался здоровяку прямо в беззащитную шею. Хруст лопающихся костей еще отдавался в пальцах, сжимавших оружие, а я уже разворачивался ко второму противнику. Третьего – самого чахлого – взял на себя Хис. Судя по хлещущей во все стороны из разорванного горла кровищи, оттуда мне бояться уже нечего. Остался последний.

– Нет! – Семиуровневый пацан с едва прорезавшейся щетиной отшвырнул топор и упал на колени. – Пощади!

Я еле успел отвести посох, уже готовившийся превратить лицо парнишки в кровавое месиво, и удар пришелся в плечо. Хирдманн тут же взвыл и скорчился в снегу, закрывая голову руками.