Сергей Савочкин - Тишина камней

Почему сначала нужно отрабатывать низшие фиолетовые, потом синие, а боевой зеленый оставлять напоследок дети не спрашивали: традиции не жаловали объяснений. Из очередной партии Кабиан отложил первый оранги – карг с глубоким синим оттенком, проявляющимся только в воде. Мальчик невольно залюбовался камнем.

Небесные осколки Шенкарока, бога плодородия, дающего жизнь всему на Тэи, завораживали и притягивали внимание подростка, будоража воображение. Истории эклиотиков были красивыми сказками, большинство жителей Старых земель лишь посмеивались над странствующими монахами, а искренний интерес и внимание они получили лишь от детей. Кабиана терзали вопросы куда сложнее: откуда же летят карги? Почему хлаза падает лишь у берегов океана и никогда в других районах? Действительно ли у эклиотиков есть тайный орден в Ноксоло, изучающий карги? А уж увидеть настоящий мелин, притронуться к его тайне, да просто послушать очередную историю об охоте на желтый, боевой карг – от подобных мыслей кровь уже разогревалась, а сердце трепетало в предвкушении чего-то нового, необузданного и непознанного.

Коган цыкнул, позвав украдкой брата и, ухмыльнувшись, полушепотом съязвил:

– Чего ты пялишься на них всегда? Все еще мечтаешь об океане?

– Не знаю, – так же шепотом ответил Каб, не обращая внимания на тон младшего, – иногда я мечтаю отправиться в Ноксоло, чтобы изучать карги.

Коган не удержался и прыснул от смеха, но тут же притих. Отец недовольно проворчал из дальнего угла.

– Жалкая мечта, – скривился Ког и добавил так значимо, насколько позволяла скрытность их общения. – Вот я стану самым великим охотником Старых земель. Я не буду, как ты, ходить под вторым именем мамки до конца жизни. Совершу подвиг и стану Коганом Бесстрашным или еще каким. – Зашептал еще тише: – Стану мощнее Заба Майи.

– Но Заб Майя не сменил второе имя с мамкиного, – передразнил тихо, как смог, Кабиан. – И, говорят, он больше не охотник-одиночка, а странствующий судья.

– Серьезно? – было непонятно, разочаровался ли младший. Он замолк и отвернулся.

Забирая последнюю партию немых для «купания», Кабиан посетовал:

– Я думал ты останешься с отцом: продолжать кузнечное дело.

– Нет уж, – зло огрызнулся Коган, – сам с ним сиди.

Кузнец подошел к сыновьям. Аман хотел вырастить достойную смену. Он любил детей, но в силу характера не мог позволить излишней ласке навредить формированию мужской твердости и профессиональных навыков в ранимых сейчас, родных душах. Да что там ласку, он не позволял руке погладить головы подрастающих ребятишек, хотя та и тянулась, не хвалил, хотя слова так и напрашивались в моменты их стараний. И жене не разрешал. Конечно же, Халла умудрялась втайне от него одаривать детей материнской любовью и нежностью. Аман же был уверен, что только строгость способна воспитать настоящего кузнеца.

– Вы поменялись?

Кабиан взглянул на брата – тот насупленно молчал.

Старший кивнул.

– Сколько синих?

– Пять.

– После заката отнеси три филигранщику – он обещал сделать вам по амулету на удачу. Пошевеливайся, Коган! Раз встал на первый этап, будь готов устроить встряску гвиртам.

Младший забрал вязанку немых у брата и потащил ее к наковальне возле горна.

Если повезет, три гвирта обнаружат себя за целый льяд Глупости: от новолуния или тша-Льяд, как называют его староверы цнои, до того, как горб луны полностью растает. В Охоту-то их приносят по две-три штуки в день, и тогда мозоли на руках стираются в кровь, потому что меха не перестают дышать сутки напролет.

Гвирты проявляли свой цвет при сильном ударе: скорлупа отслаивалась, на короткое мгновение карг отсвечивал молочно-зеленым и затухал. Камни легко плавились, а вот оружие и доспехи, выкованные из зеленых на совесть, по зубам были разве что мелину, и то не каждому, если защиту ковал сам Аман Кулун из Фет.

Но детей не переполняла гордость за отца и его труд, почитаемый в народе и высоко ценящийся охотниками, они мечтали каждый о своем. И именно строгость в воспитании закаляла мечты, придавая им форму осязаемой и ясной дороги, а не мыльного пузыря, подобно пустым и с легкостью лопающимся грезам других детей. Желая воспитать порядочную смену, Аман, сам того не ведая, отдалял братьев от кузнечного дела и друг от друга.

Кабиан едва заметил испуганный взгляд Когана, как тот съежился, отвернувшись, и замер, шевеля лишь рукой, зажатой в кармане испачканных сажей штанин.