Татьяна Иванько - Золото. Том 6

– Не пускай пока, пусть берегутся, – сказала я. – Некому будет мечи держать, возьмём и их, а пока пусть своим делом занимаются. Надо беречь тех, кто спасает нас и возвращает воинов в строй.

И вот мы наверху стены, кровь, из-за прошедшего ночью дождя, не высохла, а только глубже въелась в дерево, пропитав его насквозь, и стены теперь сильно пахнут вчерашней кровью, запах, смешанный со свежим запахом древесины настолько густой, что на ум приходят мысли о том, что здесь перемешаны человеческие и древесные тела и потоки человечьей и деревянной, не видной нам, крови…

Сегодня Дамагой в свежем алом плаще, солнце сверкает на его шлеме.

Я же свой сняла, открыв ему лицо.

– Сдавайся, Ава, столько людей гибнет, ради чего?! Я не трону никого из вас. Возьмёшь себе этого в мужья. А ежели не хочешь, коли стал постылый, так возьми Белогора… Али ещё кого… Я разрешу тебе всё, только откажись от упрямства глупого! Будете сыты и не обижены.

Царица захохотала, задирая подбородок:

– Дак я за пищей-то никогда сильно не страдала, братец, сытость для меня последнее дело, приходилось, знаешь ли, одной краюшкой в неделю пробавляться и ничего, от этого только польза: прояснение в голове наступает, какого тебе от жиру и довольства вечного не достичь!.. А вот мужей перебирать царице не к лицу, у царицы государь – муж, он моя держава и моя родина! Он мой меч и смысл!.. Так что ты голодных тут не ищи, Дамаш, мы Солнцем сыты могём быть. Ступай восвояси, где ты его там обрёл, Север твоим не будет!

– Я – Ольг! Это ты, проклятая девка, заняла моё место! Я рождён был для трона! – завопил Дамагой.

– Ольг!?.. – преувеличенно изумляясь, выкрикнула царица. – Ну, нет!.. Нет, низкий! Ольги чужих ратей на родину не приводят!.. Вон ступай, грязный ублюдок и подручных подлых прихвати с собой! – выплюнула она ему на голову.

Дамагой возопил, срывая голос:

– Сдохнешь! Сдохнеш-шь!.. И детей твоих повешу как щенков, тебе покажу, смотреть будешь глазами своими дьявольскими, как они станут в петлях извиваться!.. Потом любовника твоего распнём… За ним – царя. Белогора… А там уже и тебе башку своим мечом снесу! – орёт Дамагой, совсем потеряв самообладание.

– Давай-давай! – продолжила хохотать Онега, совершенно не тронутая его словами. – Ты мало до чего ещё не опустился! Убей единокровную сестру, ублюдок! Ублюдком родился, ублюдком и кончишься!

Дамагой, белый от злости, поднял меч и рыкнул команду стрелять из луков. Но преждевременно, поэтому большая часть стрел не долетела даже до стены.

Но они собрались, построились и вновь, подхватив свои лестницы и верёвки с крюками, пошли на стену.

И всё заново, будто вчерашний день никогда не кончался, будто мы продолжили его…

Но нет. И всё тому свидетельство, и Солнце и то, что вдруг отхлынули, стали разворачиваться полки от стен, начали перестраиваться, оставив нас на стенах в некотором недоумении.

Подойдя к Солнцеграду на рассвете, мы намерены не просто оттащить рать от города, нет, у нас новая тактика. Белогор рассказал мне очень подробно, что вскоре произойдёт с городами Севера, поэтому ясно, что нам необходимо спасти как можно больше людей, увести их из города как можно дальше. А город отдать Дамагою, пусть празднует свою победу, её смоет с лица земли вместе с ним самим и его приспешниками из наших.

По городам уже отправлены гонцы, убеждать всех уходить из городов, оставляя дома, уводить, увозить всё, что смогут, но, главное – спасаться.

– Ох, не поверят… – пробормотал я, глядя вслед уезжающим гонцам.

– Кто поверит, тот и спасётся. В том сила веры и есть. Кто верит мне, тот уйдёт. Кто верит в Солнце. Кто верит в прежний Север. Кто ещё им жив, кто им дышит, тому и жить, – невозмутимо произнёс Белогор.

Мы стояли с ним рядом, и гонцы давно скрылись уже за лесом, а мы всё смотрим, куда они ускакали. Факелы на длинных жердях и костры освещают лагерь. Воины спят, утомлённые переходом, не думая о завтрашнем дне и битве.

– А остальных не жаль тебе? – я посмотрел на него. – Они же детей с собой…

– Как не жаль, Ориксай? Я не из камня, – он нахмурился. – Но чья Смерть пришла, уже пришла, косу подняла, её не прогнать. Не мы выбираем, кому жить. Кому состариться, а кому остаться молодым навеки, – Белогор спокоен как всегда и говорит будничным прохладным голосом.

Я ушам не верю, неужели он так и думает на самом деле и не пытается сейчас затуманить меня, поэтому и не могу не спросить: