Дмитрий Казаков - Белые стяги победы

Их стая собиралась у кабачка «Пузатая блоха», что на Рыночной улице.

У хозяина заведения, старого гнома Викри, было с мальчишками что-то вроде соглашения – он их не гоняет и подкармливает, а зимой, в самые холода иногда и пускает ночевать, а они за это ведут себя тихо, к гостям не пристают, да еще и следят, чтобы чужие не шалили: кошельки не «щипали», драк не затевали, не пытались стянуть лошадь с коновязи или мешок с телеги.

– Ты последний, малек, – сказал Псяка, когда Ардил появился у «Пузатой блохи».

Прозвище капитан стаи носил за привычку по-собачьи скалить зубы и злой нрав. Было ему почти пятнадцать, он выглядел крупнее, чем иной мужик, и подумывал о взрослой жизни – о том, чтобы пойти вышибалой в один из кабаков в районе порта, или наняться матросом на корабль, где всегда нужны сильные, неприхотливые и смышленые парни.

– Ну да… – неохотно признал Ардил.

– А опоздавших наказывают! – пропищал Сардик-Голова, кривой, тощий и вечно покрытый прыщами, всегда таскавшийся за Псякой хвостиком, после чего мерзко захихикал. – Что, Бешеный, подставляй жопку, проверим, девчонка ты или только похож, хи-хи-хи! Малек!

Из дверей «Пузатой блохи» вышли двое краснолицых, пошатывающихся купцов, судя по одежде, с дальнего запада, из-за Овлейской пустыни, что делит весь мир пополам, и мальчишки примолкли. И только когда гости Викри, оживленно спорившие о чем-то и даже грозившие друг другу кулаками, скрылись за углом постоялого двора, перепалка возобновилась.

– Ты ответишь за слова? – спросил Ардил, надвигаясь на Сардика. – А ну-ка?

Понятно, что Голова сдрейфит, а Псяка вступится за свою «рыбку-прилипалу», но лучше получить по башке, чем струсить, промолчать, и признать, что ты и в самом деле «малек». Но капитан стаи лишь усмехнулся, наклонил голову к плечу, не спеша вмешиваться, и Ардил, чувствуя, что кровь вот-вот ударит ему в башку, торопливо предложил:

– Отойдем?

Да, Сардик старше и сильнее, но это не важно, зато он смелее, и он Бешеный.

Но Ардил забыл, что рыбы-прилипалы не плавают в одиночку, сделал еще шаг к Голове и запнулся об чью-то ногу. Шлепнулся на живот, по улице раскатился звонкий мальчишеский смех, а он вскочил, сжимая кулаки, и увидел ухмыляющуюся рожу Жирного Карася, толстого и ленивого пацана, «славного» тем, что он мог сожрать что угодно, даже падаль.

– Так, а это что? – спросил Псяка очень спокойно, а кто-то воскликнул «Ого!».

Ардил глянуло вниз, и увидел, что его «сокровище» выпало из-за пазухи.

– Это мое… – сказал он, уже понимая, что лишился находки, что такую чудесную вещь ему не отдадут, капитан заберет ее себе и продаст на рынке, а на полученные деньги купит пива или потратит в одном из веселых домов для матросов, где можно смотреть, как девчонки раздеваются под музыку, хотя непонятно, чего в этом интересного и за что тут платить?

– У нас все общее, малек, – Псяка нагнулся, но Ардил оказался проворнее.

Он нагнулся, и пальцы сомкнулись на кристалле, что сделался вдруг нестерпимо горячим. Странное ощущение возникло в центре живота – словно там напрягся мускул, какого раньше не было, возникло нечто подвижное, чем он мог шевелить, хотя никогда не догадывался, что у него есть эта штуковина, и что ей можно пользоваться.

Ардил поднялся, и сжал кисть, ощущая, что «сокровище» крошится в ладони.

Мир вокруг стал на мгновение очень ярким, его заполнили отдельные, не связанные между собой картинки: оскал на лице Псяки, виден каждый зуб, играет молочными бликами; вытаращенные глаза Жирного Карася, белые, как у вареной рыбины; выезжающая из-за угла телега, на ней сидит возница в красной рубахе и зевает во всю пасть. Затем мальчишка задвигался будто сам по себе – непонятно зачем поднял левую руку и тряхнул ей.

Замер от удивления, когда с пальцев сорвалось черно-голубое облачко.

– Ой! – воскликнул Сардик, а облачко накрыло физиономию капитана и исчезло.

– Чо за хрень, малек? – рявкнул тот, и ударил, но вместо знакомого всем мощного выпада, после которого вверх тормашками летели самые крепкие пацаны, получилось лишь вялое, неуверенное движение, так что Ардил, боровшийся с собственной слабостью, только пошатнулся, и врезал в ответ, по уху, вложив в замах всю накопившуюся в сердце злость.

Сам еле устоял на ногах, но непобедимый доселе капитан осел наземь.

– Хрена се… – протянул Жирный Карась, и глаза его стали еще больше, чуть ли не с кулак каждый.

Ардил поднял руку и раскрыл ладонь, где вместо кристалла с искорками внутри осталась лишь черная пыль, напоминавшая сажу: сердце колотилось словно ненормальное, ноги дрожали, пот тек по лицу и спине, но он стоял, а Псяка лежал перед ним, ошеломленно моргал, держась за пострадавшее ухо, и в глазах его читались изумление и опаска.