Иван Глемба - Боярский холоп

Весной 1623 года я по договоренности с куренным атаманом должен был явиться на Сечь, где в одном или в нескольких лагерях приступить к выполнению добровольно взятых на себя обязанностей. Как, что и в какой последовательности преподавать, было согласовано. Оставалось только лишь начать заниматься привычным для меня делом. Конечно, я подозревал, что столкнусь с сопротивлением своему делу, но я не думал, что невежество настолько успело укорениться в головах даже не у мещан и селян, а у части казаков. Меня не понимали даже те, кому нужны были обученные бойцы, каждый из которых мог бы в одиночку управиться с несколькими противниками.

Да, забегаю вперед, делясь наболевшим. Итак, все по порядку.

Добрались с сыном мы до Сечи без приключений в казацкой компании. Чайки быстро бегут по волнам. Надо быть умелым лоцманом, чтобы сразу после ледохода отправиться в путь, рискуя найти смерть в речной пучине от столкновения с льдиной. Если упадешь в холодную воду, то без посторонней помощи вряд ли выберешься. Я хоть и отлично плавал, все равно понимал, что от переохлаждения тело быстро скует судорога, тем не менее, рискнул в числе первых прибыть водным путем на Сечь. Чувствовал, что ничего не случится.

Мой сын с интересом взирал окружающее, на спутников. Все ему было внове и интересно. Конечно, было нелегко, но это во многом лучше, чем сидеть где-нибудь в безопасном месте. Тем более пример отца вдохновлял Мишеля. Так мы с женой назвали сына во Франции. В здешних местах он стал Михой или Михасем, сыном характерника, прибывшего из Европы, что, впрочем, не помешало Михе в дальнейшем стать казаком. Правда, скажу, забегая вперед, что я пережил сына. А горше ничего не бывает, когда отец переживает наследников.

Куренной атаман, а им был в курене казацкой разведки в то время Станислав Копатько по прозвищу Буйма, встретил нас почти радостно. Нахмурившись, он посмотрел на меня, на сына и огласил с силой:

– Мне тут только детей не хватало.

– Так мы проездом и сразу в лагерь.

Станислав усмехнулся, глядя на меня.

– Говоришь слегка не по-нашему. Лопочешь, как мисью.

Выговаривал он месье на свой манер, несколько вальяжно, вкладывая в это слово все свое отношение как к человеку, который больше кланяется и привержен различным манерам, чем делу.

– Ничего, – продолжал атаман, – привыкнешь. Хлопцам ты нравишься. Говорят, что такого, как ты показывал, еще не видели. И кто тебя учил?

– Батьки, а к чему и сам дошел.

Куренной атаман вздохнул, обернулся по сторонам, придвинулся ко мне и как бы по секрету чуть ли не зашептал:

– Тут, сам понимаешь, дело тонкое…

– Это ты к чему? – сразу же насторожился я.

– Ты крещенный, в бога веруешь? А то под меня копают. Говорят, что я в курень подбираю, – атаман слегка остановился, чтобы лучше подобрать слово.

– …Язычников и нехристей, – продолжил я начатую атаманом фразу.

– Что-то вроде того, – усмехнулся Станислав.

– Не думал, что у нас на Сечи с этим так строго стало. А что, казаки, которые Риму и Византии не покланяются, хуже воюют?

– Нет, такого точно нет, – подумав, сказал Станислав и провел рукой по усам.

– Воду, кто мутит?

– На месте разберешься, – ушел от прямого ответа Станислав.

– Друзья наши объявились? – спросив, я в первую очередь имел в виду татар.

– Пока непонятно. На кордонах говорят, что пока все тихо, но сам понимаешь…

– Летний лагерь разбит?

– Хлопцы только отправились туда порядок наводить, но к вашему приезду уже можно будет спать. Там сотня под руководством Антипа Головка. Дело знают. Правда, если набег, то сил маловато для отражения, но знак, если что, успеем подать.

– До лета значимых набегов не будет, – изрек тогда я, чем удивил атамана.

– Точно знаешь? – Стас изучая смотрел на меня.

– Догадываюсь, – усмехнулся я. – Точно ничего нельзя утверждать.

– Твоя хара (сила) прибывает и светлая?

– Я черную хару не коплю. Тебе любой батька скажет, если, конечно, не захочет обмануть. А значение это, какое имеет? Тебе же главное – чтобы дело делалось.

– Оно-то так, да не совсем.

– Что еще за новости? – догадался я.

– Тут дело такое, старообрядцы объявились. Вроде бы как идола вкопали и служат ему. Перуном кличут идола. Ты, часом, не их поклонник?

Я усмехнулся. Непривычно было слышать от куренного атамана такие разговоры. Это во Франции могли, если что, и на костре поджарить за принадлежность к магам, да ведьмам. На самом же деле казнили невинных людей маги и представители темных сил, облаченные в рясы. Раньше я не слышал, чтобы на Сечи такие разговоры ходили. Мир менялся и не в лучшую сторону.