Алиса Дорн - Институт моих кошмаров. Адские каникулы

Для той, кто почти восемнадцать лет ничего подобного не чувствовал, контраст был удивительным. И жестоким. Как мне объяснили, мне еще «повезло»: обычно маги ощущали окружающий мир не так остро. Но… Я выросла обычным человеком. Почти всю жизнь у меня стоял блок, не дававший мне чувствовать магию. На справедливый вопрос, кто же его поставил, мой собеседник в медкорпусе только отвел глаза и заявил, что я сама могла: дескать, магия в какой-то степени является симбионтом, и ее главная задача – защитить носителя. Даже от него самого, если понадобится. И в результате сильной психической травмы моя магия могла решить, что для меня будет безопаснее, если она уснет. Врал. Не про психическую травму и не про то, что я сама могла неосознанно поддерживать блок своим отрицанием магии и сверхъестественного – это было возможно, между «не чувствовать магию» и «не использовать магию» существовала большая разница, и даже под блоком я оказалась способна на пару заклинаний. Но первоначальный блок… Как правило, гени с рождения чувствовали магию – я ничего подобного не помнила. В тех, у кого кровь гени перемешалась с человеческой, магия, бывало, спала, пока сильные переживания ее не будили; такие ЧП тщательно отслеживались Охотниками… и уничтожались, потому что полученные таким образом силы плохо поддавались контролю. Это тоже был не мой случай, в ГООУ я попала, не подозревая о своих способностях. Вот и возникали вполне закономерные вопросы – которые я не задавала. Потому что знала: правды мне не расскажут. И я делала вид, что верила. Молчала.

А когда блока не стало, момент для избавления от него оказался крайне неподходящим. Самайн, одна из ночей в году, когда оба мира сближались и магия особенно сильно чувствовалась. А еще контакт с драконьей кровью (без комментариев, просто без комментариев), чрезвычайно эффективным усилителем магического потенциала. В результате, по словам наблюдавшего меня сотрудника медицинских сервисов, получилось, что я была «как датчик, который слишком резко настроили» и воспринимала даже те минимальные проявления магии, которые не замечали обычные маги. Весело.

Я распахнула дверь медицинского корпуса и повернула направо, стараясь не думать о том, какие ужасы, кроме упырей, могли скрываться за одинаковыми белыми дверями. Вместо этого прошла в самый конец коридора и привычно открыла одну из них. За моей дверью никаких ужасов не было, обычный кабинет врача-терапевта, разве что выглядевший в плане ремонта и мебели чуть лучше, чем в районной поликлинике. За письменным столом, почти прижавшись носом к его поверхности, что-то писал молодой индиец в белом халате.

– Мне нужно, чтобы ты это подписала, – вместо приветствия Сереш сунул мне в руки какой-то договор.

Посмотрим. «Подтверждаю, что была полностью проинформирована о последствиях использования артефакта БЧН01-2013-2, и даю согласие на процедуру»?

– Что такое БЧН01-2013-2?

– Это тебе знать необязательно.

– В последний раз, когда ты так говорил, а я согласилась, ты выкачал у меня почти литр крови, – проворчала я, но подпись все же поставила.

А куда деваться? Я не в первый раз сталкивалась с «Это тебе знать необязательно», которое любил повторять Сереш. Это ГООУ: мне не скажут ничего, что не захотят, а так существовал мизерный шанс понять, почему и зачем со мной так носились. И… Может, я была не права, но меня не покидало ощущение, что мое согласие было лишь формальностью, без которой при необходимости можно обойтись.

– И ничего с тобой не случилось, – медик забрал документ и наконец взглянул на меня. – Привет. Как себя чувствуешь?

Это повторялось из раза в раз, каждую неделю. Сначала меня вообще заставляли приходить каждый день: видите ли, тех, кто после такого количества драконьей крови не поддавался магии, не сходил с ума и мог отвечать на вопросы, было слишком мало, и науке требовались жертвы. Да, ей тоже. Не только демонам, решившим разбудить древнее божество при помощи жестокого ритуала – в ходе которого, собственно, моя кровь и смешалась с золотом…

– Так же, – сухо ответила я.

– Давление, пульс, температура, что-нибудь беспокоит?

– Сто двадцать на восемьдесят, порядка девяноста, тридцать шесть и шесть, ты спрашиваешь серьезно? Что ты ожидаешь от меня услышать и когда?

Как правило, маги не болели. Случались врожденные пороки, редко встречались аутоиммунные заболевания, но всякая бытовая ерунда вроде простуды или ОРВИ обходила стороной. Как одна зараза другую, мысленно добавляла я. На самом деле это был еще один побочный эффект магии: когда ты являешься огнем, лишь по прихоти выбравшим человеческий облик, трудно подцепить грипп. Поэтому смысла в том, чтобы каждый раз спрашивать меня одно и то же, я не видела.