Пётр Жгулёв - Страж перевала 2. Мятеж

Очередной порыв северного ветра налетел на башню, и Курад, немолодой уже стражник, зябко поёжился. Что ни говори, война с гномами принесла ему одни проблемы. Количество постов осталось прежним, а вот число стражников резко сократилось за счет ушедшего с армией отряда. Теперь молодежь получит богатую добычу и славу, а он уже вторую ночь подряд вынужден караулить эту проклятую башню. Вместо того чтобы спать под боком у жены. Своей или недоумка-соседа.

Ухмыльнувшись в бороду, воин посмотрел на небо и сделал глоток чуть теплого пойла из фляги, отчего ухмылка сменилась страдальческой гримасой. Бодрящий настой из трав помогал не уснуть на посту и, как утверждал старый алхимик, был даже полезен, вот только вкусом напоминал помои. И ни капли вина в составе… Но спустя секунду по жилам пробежала горячая волна, сонливость отступила, а чувства обострились. Именно это ощущение силы и здоровья, позволяло мириться с такой отравой.

Долг… Долг стоял лишь на втором месте, хотя и забывать о службе тоже не стоило. В конце концов, кого попало на сигнальную башню не поставят. В случае опасности стоящий здесь дозор должен протрубить тревогу, зажечь костер и, вместе с дежурным отрядом, удерживать ворота до прихода подкреплений. Правда, последний раз такое случилось лет пятнадцать назад, когда восставшие рабы попытались вырваться из города, и, когда людей стало не хватать, количество дозорных на башне сократили. Тем не менее отсутствие опасности – это не повод спать, в военное время за такое могут и вздернуть…

Еле слышный шорох из-за стены заставил стражника насторожиться. Нет, не потому, что он заподозрил ползущего по отвесной стене лазутчика, это было смешно. Просто сегодняшней ночью к привычным «удовольствиям» вроде ветра или дождя добавилось ещё и неприятное соседство. Утром на воротах «в назидание прочим» повесили парочку каких-то бандитов, и тела уже начали попахивать. Спящие боги, каким недоумком должен быть судья, чтобы приказать повесить их на городских воротах?! Как будто в городе больше нет места под виселицу? Или, может, это шпионы гномов? От последней мысли стражник даже фыркнул. Скорее уж, новый сотник решил таким изощренным образом напомнить им о долге. Проклятый сопляк…

Шорох раздался вновь, и на этот раз Курад ощутимо вздрогнул. Ночью Зло особенно сильно, и под напускным раздражением тлела искорка суеверного страха. Основания для этого были. Изредка, невзирая на посмертные амулеты, казненные обращаются в умертвий. Обереги-то на преступниках слабенькие, да и маги редко утруждают себя их проверкой… Стражник перегнулся через парапет и, посветив лампой, плюнул на макушку ближайшего кандидата в одержимые. Надо сказать, если оплеванный был типичным бедняком, то второй отличался неестественно бледной кожей. Такую можно получить, только месяцами не выходя на солнце. Не иначе, перед тем как очутиться здесь, висельник долгое время провел в подземельях. За какие, интересно, грехи? Обычно с простыми бандитами никто не церемонится, не говоря уж о том, чтобы кормить месяцами только ради того, чтобы потом повесить. Стражник плюнул ещё раз и успокоился. Осквернение трупов прошло безнаказанно, а умертвия слишком кровожадны и тупы, чтобы сохранять неподвижность вблизи живых.

– Ха. Вот же померещится всякое… Проклятый ветер.

…Ранган дождался пока живой потеряет бдительность, подтянулся, уперся ногами в стену и высвободил шею из петли. Его сосед, повешенный лишь для вида, принес дополнительную пользу и послужил хорошей опорой. Лич замер. Ждать подходящего момента пришлось недолго.

Когда стражник вновь подошел к парапету, развязывая завязки штанов, то не успел даже вскрикнуть. Лич одним прыжком взлетел на крышу и, сломав часовому шею, осторожно уложил обмякшее тело. Несколько минут ушло, чтобы забрать одежду и оружие. Висельникам, в целях экономии, полагалась только набедренная повязка, спрятать под которой меч не смог бы даже мертвец. Лич, как и всякая нежить, легко мог сражаться голыми руками, но близость крови пьянила, заставляя уподобляться безумным тварям. Меч же позволял сохранять контроль над темными инстинктами. Подумать только, ведь при жизни он убивал много и с удовольствием… Можно сказать, смерть сделала его милосерднее.