Карина Демина - Дикарь

Миха не станет рвать сиплому глотку, нет. Он убьет его медленно. Заставив пережить все то же, что пережил он.

– Если плеснуть на рану кислотой или любым иным веществом, вызывающим ожоги, его регенерация с этим справится.

– Ему больно. Мне так кажется.

– Издержки процесса. Сейчас его нервная система пытается освоить измененное тело. Да и для управления им мы были вынуждены увеличить количество нервных отростков. И пока не завершится процесс калибровки, он будет воспринимать происходящее вокруг довольно остро. Взгляните, от раны не осталось и следа.

– Удивительно!

Тварь! Скотина. Дайте только выбраться. Миха выберется.

Обязательно.

– К слову, кожа его тоже отличается повышенной плотностью. К сожалению, нам пришлось купировать родовую способность по переходу в боевую форму, но кое-какие полезные особенности вида удалось сохранить. В случае повышенной опасности кожа его будет уплотняться, превращаясь в подобие чешуи. Вот здесь, на плече, островок. Не волнуйтесь, это тоже не будет бросаться в глаза. Возможно, визуально он будет казаться несколько более смуглым, но это легко будет объяснить происхождением.

– Что еще?

– Еще… пожалуй, нам удалось сделать его иммунным к подавляющему большинству ядов. Да, в случае отравления боеспособность образца упадет, но здесь уж ничего не поделаешь. Что касается энергетических воздействий, то вновь же, мы попытались снизить порог восприятия, но насколько удалось, сказать сложно. Здесь многое связано с внутренней гармонизацией структуры, а без энергетических потоков добиться её просто-напросто невозможно! Вы же понимаете, что подобное искусственное создание не способно существовать без внешней подпитки.

– Понимаю. Что ж, я вами доволен, магистр Годрус.

– Благодарю.

– И когда я смогу забрать… образец?

Он Миха! У него имя есть! Миха! И никакой не образец!

– К сожалению, не так скоро, как вам, верно, хотелось бы.

– И все-таки?

– Первый этап завершится через несколько дней или десятницу, самое большее. Однако затем потребуется время, чтобы образец свыкся с обновленным телом. Да и обучить его следует.

– Обучить? Вы говорили, что он сохранит разум!

– Несомненно, господин. Однако это, если вы помните, разум дикаря-вилколакиса. Не сомневаюсь, что он был неплохим охотником, но вам ведь нужен не охотник? Вам нужен тот, кто умеет обращаться с оружием. Тот, кто знает, как убивать и как защищать. У меня на примете есть подходящие учителя. Пара месяцев, и они сделают из него если не человека, – магистр мерзенько хихикнул, – то всяко годное его подобие.

– А привязка?

– Тоже состоится в несколько этапов. Вы привезли с собой кровь?

– Как вы и просили.

– Отлично. Тогда позвольте… нет, вы сами, я просто открою ему рот.

Миха стиснул зубы, но между ними, выдавив пару, просунули какую-то железяку.

– Силен. Не волнуйтесь, господин. По завершении ритуала в мире не найдется существа, более преданного вам.

В горло полилось что-то горячее.

И сладкое.

Настолько сладкое, что боль отступила, и Миха даже почти вспомнил, кто он есть.

– А теперь повторяйте за мной. Нам удалось получить его истинное имя, хотя он и сопротивлялся, но мои помощники знают свое дело.

Миха жадно облизал губы, хотя что-то подсказывало, что не стоило вот так доверять ублюдку.

Ублюдкам.

Над головой зазвучал голос. И слова, им произносимые, были незнакомы. Но слова эти зачаровавывали. Миха слушал. Один голос.

Другой.

Слушал и… имя так и не назвали. Странно.

Простое ведь.

Тягучие голоса труб проламывали утренний туман, разрывали его на клочья, которые все одно не спешили таять. Цеплялись за острые шпили. Расползались по крышам, по стенам, и только после падали на мощеные белым камнем дороги.

И следом за туманом таяли прочие звуки.

Великий Мазатлан, Благословенный город, замер за мгновенье до удара гонга, который возвестил бы начало нового дня. И вот, облаченный в белые, знаком траура, одежды, Верховный жрец поднялся на вершину пирамиды, воздел руки к солнцу, испрошая поделиться милостью своей. На выбеленном предрассветном небе еще поблескивала звезда, но вот первый луч коснулся Дворцовой башни, воспламеняя драгоценное Сердце, поставленное на вершине её.

Руки жреца опали.

И повинуясь знаку, немой раб, прикованный к гонгу навеки, ибо такова была воля Богов, потянул за веревку. Било качнулось, отклонившись сперва нехотя, не желая расставаться с тишиной, но вот огромный язык его коснулся бронзы.