Таня Нордсвей - Трон Снов и Кошмаров

Где-то прекрасный женский голос запел песню:

– Плету я нить уж сотни лет,

Был таков мой здесь обет.

Сколько ж судеб повидала я,

До того, как встретила тебя…

Казалось, будто никто не слышал поразительную мелодию, льющуюся отовсюду, кроме неё. Девушка вздрогнула и обернулась в попытке найти незнакомку, которой принадлежал этот голос. Но вокруг было лишь бескрайнее людское море.

Где-то на стенах попадались остатки древних разноцветных фресок: они повествовали о некой могущественной империи и о двух противоборствующих силах. На одной из них была изображена королевская семья, но с течением времени от их фигур остались лишь белые силуэты. Однако на голове одной из женщин таки можно было различить корону, украшенную сапфирами. Краски на ней не поблекли со временем и не потускнели. За плечами королевы распростились белоснежные крылья – в небе парила опасная ночная хищница – сова. За совой виднелись силуэты и других птиц: сокола, орла, стервятника и ястреба. По земле бежали звери, среди которых были тигры, львы, лисы, волки и белоснежные лошади с развевающимися гривами. Под их копытами дрожала земля.

Чуть поодаль, на стене напротив, был полуразрушенный участок фрески, на котором была изображена армия ужасных теневых существ: их чёрные глаза смотрели прямо в душу, пробирая этим взором до костей. Позади армии взмывали вверх чёрные птицы – вороны – и готовились к прыжку чёрные звери. Лицо того, что повелевал этой громадной армией – лицо Короля Теней – не сохранилось. Каким был его лик? Столь же ужасным, как и его монстры? Или, наоборот, ужасающе прекрасным?

Его доспехи были похожи на кости, украшенные чёрными перьями. На голове угадывалась часть маски в виде огромного черепа с горящими глазницами. Птичий ли череп или череп животного? Ответа на этот вопрос тоже не было.

Постепенно толпа двигалась к выходу. Фрески со стороны демонической армии сменились пламенем, будто вырывающимся из чертогов Андраса. На противоположной стене простирались сады с фруктовыми деревьями, что ломились от обилия плодов. Противоречие двух сторон заканчивалось скрещенными мечами света и тьмы. Эта фреска была последней и находилась прямо над огромными дверьми – выходом из зала. Поверх фрески, на камне, была высечена фраза: «Fortunam suam quisque parat» 1 1 «Свою судьбу каждый находит сам» (лат.) . В этой части помещения ещё отчетливее стало видно, насколько ветхими были стены, какими древними были мраморные полы.

Песня незнакомки становилась всё громче, но к ней уже примешивались и другие голоса. Они были мерзкими, словно карканье воронов, хриплый вой волков или скрежет когтей по металлу. Казалось, будто они пытались перекричать певунью, подчинив слушателей своими ужасающими голосами. Но её голос перекрывал их, позволяя мелодии дальше литься всё громче и громче.

– Подойди же поскорей,

Загляни ж ты в свет моих очей,

Знаю, я не красота,

Но внутри прекрасна и мила…

Шелестящие голоса зашептались у девушки за спиной, отчего по её коже пробежали мурашки. Из резных створок дверей, что виднелись над головами идущих вперёд людей, дул ледяной ветер. Он заставлял её кутаться сильнее в рубашку, которая ничуть не защищала от холода.

– Я скажу тебе секрет:

Вижу я душевный свет,

Знаю, что же ждёт тебя,

Путь свой выберешь сама.

Песня оборвалась, и девушка оказалась напротив беззубой старухи. Взглянув на неё чуть пристальнее, она ужаснулась – это была отнюдь не старуха. Её тело было высушено временем, но лицо…было молодым и красивым, если бы не отсутствие зубов и пугающие глаза. Страшным взглядом глядела она – молодым и вечным, тёмным и светлым. В её глазницах клубилась древняя темнота, что, не мигая, взирала на девушку. Мятые и местами обкапанные чем-то, одежды старухи были бордового цвета, такого насыщенного и неприятного, что вызывали отторжение. На её массивном поясе были прикреплены кольца, с которых свисали амулеты вперемешку с сушеными травами. В руках она держала золотую плошку, украшенную непонятными символами, и кусок ткани.

– Протяни руку, – сказала она девушке тем самым певучим голосом, которым и пела песню.

Девушка не шелохнулась. Тогда старуха с молодым лицом сама схватила её руку костлявыми пальцами и окунула в свою плошку с водой.

– Красный цвет упокоения, чёрный – перемен, – пела старуха. Её голос разносился эхом по залу, – вижу я душу, знаю ответ. Ты на распутье, два выбора тут. Откликнись лишь на тот зов, в котором тебя зовут.