Юрий Бурносов - Грань безумия

– Не прикидывайся каменным.

– Так я не каменный и никогда им не был, – просипел Кузьмин и поспешно налил себе коньяка. Быстро выпил. Откашлялся.

– Гайки привязывают на Долгом мосту, потому что я не могу ходить на плотину. Меня оттуда вышвыривает. Физически. Не знаю, кто или что живет в плотине. Но с тех пор, как погиб Генка, я там… Не могу находиться. Поэтому, когда я выдумал гайки и свечи, гайки пришлось на Долгий мост перекинуть. И саму легенду отодвинуть от плотины. Так, чтобы плотина не упоминалась.

– Так это вы… – прошептала Вася восхищенно.

– Да, это я придумал. Отплатил Генке, которому по гроб жизни обязан. Генка придумал меня, а я – вот так. Стыдоба. Молодой был, глупый.

– Да что же тут стыдного? – удивилась Марина. – Потрясающе! Вы… Вы замечательный!

– Это ты еще не знаешь, какой он замечательный!

– Дак чё стыдного – масштаб, – отрезал Кузьмин. – Непонятно? Долго объяснять. Забудьте.

– Пять рублей, – сказал главред.

– Опять я на работе. Всегда на работе. Когда это кончится?

– Никогда. Репортер – это пожизненно.

– Завтра отдам, нет мелочи. Ну и… Да, важное. Гайки не я снимаю с перил. Собирался-то сам, а черт знает, кто их таскает. Ну и наконец… Мы по мере сил отслеживали убийства в городе. Профессия здорово помогла. После гибели Генки здесь не было местных серийников, только заезжие. Их всегда ловили быстро, и убивали они не в лесных зонах. А то бы им мотоцикл помешал. Ну, мне так кажется.

– А этот придурок, который нападал на женщин в Индустриальном? – вспомнила Вася. – Его по собственной собаке еще опознали.

– Во-первых, он никакой не маньяк-серийник, а тупой придурок, много раз судимый – кражи, вымогательства, убийства. Во-вторых, мотоцикл зимой спит, в-третьих, обрати внимание, чем все кончилось. Этот кретин выгуливал свою псину, кинулся на женщину в лесополосе, та закричала, он убежал с такой скоростью, что собака отстала. Полицейским осталось пойти за ней следом, молодцы ребята, соображают…

Позвонили в дверь. Все посмотрели на часы, потом недоуменно переглянулись.

– Кому не спится в ночь глухую… – пробормотала Марина и пошла открывать.

– Откройте, полиция, – буркнул главред.

– Ну давай накатим, пока нас не повязали, – сказал Кузьмин.

В прихожей неразборчиво бормотали, потом раздался звонкий смех. Появилась Марина, зажимая рот ладонью. За ней вошел Иванов, очень серьезный.

В руках у него была внушительная охапка роз и бутылка коньяка.

– Хочу при всех, – заявил он. – Дорогая Марина, я вел себя с вами как последний идиот. К несчастью, со мной это бывает от смущения. Я, если честно, очень застенчив. Особенно стесняюсь перед такими красивыми девушками. Примите мои извинения и этот скромный дар. Уфф… Вот.

Мужчины зааплодировали.

Иванов поклонился и нервно зевнул.

– Если хочешь спать, диван – вон там, – сказала Марина, забирая цветы. – Отдыхай, горе луковое. Успеем еще поговорить. В ближайшую пару дней меня вряд ли убьют.

И чмокнула Иванова в щеку.

– Вас не убьют, я прослежу, – пообещал Иванов, заметно краснея. – Кстати, пока не забыл. Мне поручено вам передать… – он повернулся к главреду. – Угнали мотоцикл ваш. Испарился со штрафстоянки. Как выехал, никто понять не может. Объявили в угон, будут искать, но шансов, думаю, мало.

– Он ко мне не приедет, как думаете? – спросила Марина у главреда. – Я бы так хотела… Ему у меня будет очень хорошо.

– Приедет… К кому надо, – буркнул главред. – А как дальше, не знает никто.

– Я просто боюсь, что он…

– Вот Алексей Андреич считает, что он, когда выполнит свое предназначение, исчезнет, – сказала Вася и снова шмыгнула носом. – Очень грустно. Я не хочу.

Кузьмин неопределенно пожал плечами, опустил глаза и отвернулся. Видимо, он тоже не хотел, чтобы мотоцикл исчез.

– И я не хочу, – сказала Марина.

– И очень хорошо. И не хоти. Чем сильнее будешь не хотеть, тем больше вероятность, что сложится по-твоему. Это ведь и в обычной жизни так.

Иванов перевел взгляд с Марины на Васю и обратно, потом внимательно посмотрел на главреда.

– Чего уставился? Это Ижевск, – сказал главред.

Мотоцикл настиг его поздно вечером в нескольких шагах от плотины. Крупный пожилой мужчина с пухлым детским лицом и приметным шрамом во всю щеку шел к плотине по набережной, когда за его спиной будто из воздуха соткался оранжевый «пес».

Свидетели уверяли, это было именно так: сначала раздался вой мотора на высоких оборотах, потом задрожал воздух, и появился старый «Иж». Он мчался пулей. Мужчине стоило бы прыгнуть в воду, а тот бросился вперед – рассчитывая, наверное, свернуть на тротуар плотины и укрыться за крепкой чугунной оградой. Ему не хватило пары метров. Мотоцикл привстал на заднее колесо и передним врезался жертве в крестец. Мужчина, раскинув руки, взмыл над «зеброй» пешеходного перехода и в самом конце ее рухнул, точно в бордюрный камень головой. Мотоцикл проехал по распластанному телу, резко затормозил, развернулся, снова набрал скорость и, использовав в качестве трамплина небольшой газончик, фантастически метко прыгнул задним колесом человеку на шею. Торжествующе – именно так уверяли люди – погудел и рванул назад по набережной.