Владимир Сухинин - Мы своих не бросаем

– И стала?

– Нет. Рыбка отобрала все, что дала, и остались они со старым корытом и старым домом. Вот так вот.

– И почему рыбак слушал ее? Он что, не понимал, что есть границы, которые переходить нельзя?

– Вот мы и подошли к главному, – поднял я указательный палец. Непроизвольно я произнес это вслух, и Генри выжидательно на меня посмотрел. Я улыбнулся ему. – Отдыхай, Генри, это я не тебе сказал.

К нам подошли Брык и Мурана.

– Андроид серии КУ 22456 – 8700 номер 201234, – отреагировала на мою реплику Мурана, – ты сам видишь, что этот главный для нашего существования опасен. Позволь, я убью его.

– Не позволю, он мой друг и командор. Сиди уже.

– Сижу.

Я вздохнул:

– И что с ней делать?

– Оставить здесь, – подсказал Генри.

– Его тоже надо убить. – Мурана ткнула пальцем в Генри.

– К ней спиной лучше не поворачиваться, – озвучил свои опасения мой помощник.

– Генри, не переживай, – отмахнулся я. – На корабле мы возьмем ее искин, отсканируем его программу и подработаем.

– Брык, ты глупец, – ровным голосом сообщила Мурана свое мнение. – Их точно нужно убить. Иначе они убьют нас.

– Не убьют. Помолчи просто.

– Не буду молчать.

– Не будешь? Тогда отгадай загадку. Зимой и летом одним цветом.

К моему удивлению, Мурана замолкла.

– Вот мы и подошли к главному, – повторил я. – Почему муж слушался свою жену.

– Почему? – переспросила Шиза. Ей было очень интересно узнать, почему же рыбак слушался свою такую умную, глупую жену.

– Потому, что она была красивой, Шиза. И он находился во власти ее красоты. Если бы у них был царем мудрый Соломон, рыбак бы слушал его наставления и знал, что красота суетна. Но он, к сожалению, был из другого народа и был падок, как все мы, на женские прелести. Мораль сей сказки такова: наличие у женщины одновременно красоты и ума до добра не доведет.

– Но она же мир не разрушила. Только свое семейное счастье.

– Это потому, что она была недостаточно умной, – парировал я. – Сработал закон равновесия. Это еще не плохой конец. Обычно, если умная женщина становится королевой, ей отрубают голову. Я знаю десять таких случаев. Анна Болейн, вторая жена Генриха Восьмого. Кэтрин Говард, пятая жена Генриха Восьмого. Джейн Грей, королева на девять дней. Мария Стюарт. Мария-Антуанетта, жена Людовика Шестнадцатого… э-э-э… это те, кого я помню. А у многих народов жен правителей после смерти этих правителей убивали и клали рядом с мужем.

– Какое варварство! Ну у тебя и планета! Луковицы, которые оживают, Деды Морозы с рогами, на которых они ходят со Снегурочками, золотые рыбки-магички… А главное, у вас убивают умных женщин, достигших высот власти. В каком ужасном мире ты жил, Виктор!

– Это потому, что они достигли высот власти, используя ум и красоту, детка, нарушая вселенское равновесие.

– Нет такого закона! Не ври.

– А ты докажи обратное, – усмехнулся я. Подождал и, не дождавшись ее ответа, проговорил: – Не можешь доказать свою позицию, не спорь.

Через час мы продолжили путь. К вечеру добрались до небольшого оазиса рядом с развалинами. На удивление, на нас никто не нападал. Мы расположились в разрушенном доме, он был более пригодным для ночевки, чем другие, и рядом было озерцо, окруженное колючим кустарником. Небольшое, но с пресной водой.

– Пить из него нельзя, – остановила меня Шиза, когда я к нему направился с намерением напиться.

– Что, сестрица Аленушка, козленочком стану? – поинтересовался я, но остановился в двух шагах от кустов.

– Оно отравлено. Там живет какое-то существо, выделяющее сонный яд.

Я подошел поближе, раздвинул кусты и покачал головой – весь берег озерца был усеян костями. Видимо, подводный хищник питался обильно. Твари пустыни приходили сюда, пили воду и засыпали, а чудо-юдо рыба-кит вылезала и жрала спящих. Удобно и безопасно.

Я вернулся к нашему лагерю, покопался в кармане и достал последний брикет из сухпайка. Протянул Генри.

– Ешь, тебе нужны силы для дальнего похода.

– А вы, босс? Как же вы?

– Я могу долго обходиться без воды и пищи. У нас, жителей сектора, есть куча преимуществ по сравнению с вами, жителями открытого мира. Давай ешь, не тушуйся.

Я лег на спину, закрыл глаза и стал думать. В предгорьях остались мои друзья и невеста. Как они там? Все ли у них в порядке? За всеми событиями, произошедшими со мной за это время, я ни разу не вспоминал Гангу, а тут навалилась тоска. Я откровенно скучал по моей диковатой и прекрасной невесте, по ее небольшим клыкам, которые она очаровательно показывала, когда гневалась или смеялась. Скучал по ее изумительной фигуре. Думая о Ганге, машинально нащупал нить, ведущую к ней, и потянул за нее. Сам не понимая, как это делаю, добавил в нее энергии. Просто пожелал добавить, и нить уплотнилась. Я мысленно отправил по ней посыл.