Ян Альгин - Любой ценой

– Вот как. Долг. Кому? – с интересом осведомился священник.

Он попробовал собраться с мыслями:

– Отцу. Семье. Королевству.

– По-прежнему не слышу в вашем голосе уверенности. Давайте я кое-что расскажу, – Мериге устремил взгляд вперёд и, видимо, предался благочестивым размышлениям – его глаза будто остекленели, и в таком состоянии он пробыл по меньшей мере минуту, прежде чем заговорил: – Вообразите себе, когда-то я тоже был молодым. Ещё только начинал свою блестящую карьеру, – он усмехнулся, – а ваш батюшка затеял реформу церкви. – Везарий знал про неё. Он родился в тот же самый год, сразу после этого начался бунт. – Она была проста, – продолжал аббат, – у Святой Церкви отобрали половину земель, богатств и власти, настоятелям запретили укреплять монастыри, равно как и нанимать мечи для охраны – теперь их было предписано охранять войскам соседних лордов, а раз церковь перестала нести эти расходы, то и права собирать налоги даже с тех земель, что были милостиво оставлены под её властью она тоже лишилась – отныне это делал король, назначая приходам и монастырям содержание по своему усмотрению. Число епископатов сократили вдвое, а наместника божьего, архиепископа, низвели до первого из духовников, назначаемого королём, пусть и с формального одобрения клира. Я начал издалека, вас это не смущает?

– Ничуть, – уверил Везарий.

– И тем не менее, попробую быстрее перейти к сути. «Власть от бога получает только король, а все остальные должны получать её от короля» – так сказал нам ваш дядюшка, лорд Роланд, ныне пребывающий на небесах, но вряд ли в обличье ангела. А тогда он ворвался в монастырь святого Леонтия и оттаскал за бороду аббата, старого и доброго, по-настоящему набожного человека, посмевшего выразить робкое несогласие с тем, что люди короля грабят монастырь: они позарились даже на иконы, ведь те были в позолоченных ризах. Даже цветные стёкла витражей выломали.

Ничего удивительного – дядя Роланд всегда был несколько импульсивен, являя собою самого настоящего Грэйлэйта изо всех нас.

– Подобное тогда творилось во всём королевстве и потрясло людей. Невозможно было стерпеть такое оскорбление Господа. Церковь ополчилась на корону, и люди пошли за ней, сам архиепископ, бежав из заточения, принял живейшее участие в бунте. Он был жестоко подавлен, но, должно быть, недостаточно жестоко – вскоре власть духовная вновь поднялась против мирской. Так всегда бывает, когда сталкиваются два больших честолюбца. Но король вновь победил, хотя и с немалым трудом, для этого ему пришлось утопить своих врагов в крови. Брат шёл против брата: один убивал за Создателя, другой за короля. В конце концов, спустя пять лет и несколько месяцев после начала этого бедствия, слова про божественную природу королевской власти и её первенство над властью церковной пришлось произнести самому архиепископу с балкона Высокого Храма, что положило конец смутам, а самому архиепископу позволило сохранить свой сан – ему оставалось радоваться этой малости. Хотя радость продлилась недолго: вскоре он отдал душу Создателю. Грозный и крепкий старик был, но его упрямство принесло множество бед. Ну а Его величество с тех пор не может доверять духовенству, которое и сейчас ещё на него обозлено, зато ему удалось завоевать поддержку землевладельцев, а именно этого он тогда и добивался. Ещё бы, ведь именно поддерживавшим корону в борьбе со священниками и простолюдинами лордам и рыцарям он раздал отобранные у клира богатства. Тогда его трон и обрёл столь желанную крепость, которую до него королевство не знало полвека, с тех самых пор, как умер Ледвиг Незаконнорождённый и на троне оказался его слабый внук, получивший от льстецов прозвище «Благочестивый» – во многом за то, что покровительствовал церкви и позволил клирикам приобрести слишком много земли и власти, что и пришлось исправлять вашему отцу. Кровь собственных подданных, ценивших бога превыше короны – вот на чём стоит трон. Реки крови. Некоторые города обезлюдели после мятежей.

Он перевёл дух и улыбнулся:

– Это получилось дольше, чем я рассчитывал, но кажется мы наконец подходим к сути. Итак, ваш отец прирождённый властитель, а власть ломает, подчиняет, крушит и давит – такова её природа. Он великий человек, я говорю это без малейшего сомнения или иронии. Он вернул нам наше королевство: реформировал монету, чётко прописал крестьянские повинности и пресёк произвол сеньоров, его правление принесло твёрдый порядок, основанный на власти закона и суда, он возродил почтовую службу и утихомирил волнения в провинциях. Это много даже для тридцатилетнего правления. Он покровительствует наукам и искусству, хотя Архипелаг нам всё равно и в тысячу лет не догнать. Он сумел обеспечить Королевский Мир, наконец. Вот уже семь лет, как лорды не смеют нарушить его без серьёзного повода, могущего оправдать их в глазах короля. При нём Эставалль из обречённого и рассыпающегося стал могучим и богатым, почти как встарь. Но он прошлое. Он лишь одна сторона власти, сторона стихийная, разрушающая старые порядки и силой меча утверждающая новые. Время его методов прошло, а с ним и его собственное. Королевство, которое он с таким трудом поднимал из пепла тридцать лет сейчас даже ближе к гибели, чем до того, как он сел на престол, и все его труды могут пойти прахом в одночасье. А всё потому, что он меч, но настало время для щита. Ваше время, быть может.