Антон Вильгоцкий - Око Сатаны

Наблюдая за телодвижениями Охламошина, Николай Ветров, получивший за колючкой прозвище Ветер, размышлял о том, как стремительно может порой поменять свой размеренный ход человеческая судьба. Вот, человек старался, делал карьеру в милиции, а теперь… А сам Николай? Казалось, еще только вчера он был бравым офицером с множеством перспектив и возможностей. Весь мир был открыт перед ним. Но нет — обычный угрюмый зек по кличке Ветер сидит уже второй год из назначенных ему судом пятнадцати…

Когда он пришел домой, на лестничной площадке перед дверью с окаменелыми лицами курили пятеро институтских друзей. Рядом со скучающим видом переминались с ноги на ногу два милицейских сержанта. «Что случилось?», — спросил Николай. Ни у кого из товарищей не нашлось сил, чтобы сказать ему. Лишь безразличный к чужому горю человек в серой форме буднично поинтересовался: «Вы — сын Андрея и Надежды Ветровых? Пройдемте в квартиру. Нужно провести опознание». Одного только слова «опознание» хватило, чтобы понять — он ехал в Рай, но вышел не на той станции и очутился в Аду.

Того, чему Николай стал свидетелем, перешагнув порог родного дома, не видел, должно быть, ни один ветеран ни одной из войн. Зверства моджахедов в Афганистане и сепаратистов в Чечне меркли в сравнении с картиной, которую нарисовала чья-то извращенная фантазия в мирное время, в простом российском городе. Ноги подкашивались, перед глазами плясали черные точки, к горлу подступил ком. Он потерял все. Потерял всех. Но все же нашел в себе силы, чтоб побеседовать со следственной бригадой.

Его отца, его мать, сестру и возлюбленную убили сатанисты. Это можно было понять, лишь посмотрев на то, как умерла Зоя. Но убийцы, будто бы желая покуражиться, покрасоваться, дать дополнительный намек, оставили в квартире Ветровых свои «визитки». Намалеванные на стенах перевернутые пентаграммы и диск с мерзкой музыкой в семейном «Филипсе». Диск Николай зачем-то забрал с собой. Впрочем, немного позже он понял, что уже тогда в его голове родилась мысль о том, как можно будет использовать эту вещь.

Ночевать Ветров поехал к своему другу Василию. Невозможно было оставаться дома после того, что он там увидел и почувствовал. Это место перестало быть его домом. Этот город перестал быть ему родным.

Вместе с ними поехали и остальные друзья Николая. Конечно же, той ночью все они крепко набрались, но больше всех — сам Ветров. Ведь если бы он не напился тогда до бессознательного состояния, то, вполне возможно, убил бы кого-нибудь — просто от безысходности.

Но это все же произошло, пусть и немного позже.

Похоронив родных, Ветров поселился у Василия и несколько дней не выходил на улицу. А когда, наконец, вышел — первыми, кого он увидел, была компания молодых людей, одетых в черное. Парни и девушки вели себя очень развязно, мусорили, пили спиртное, и задирали прохожих. Увидев у одного из них на куртке нашивку с перевернутой пентаграммой, Николай сразу понял, кто это такие. Ввинтившись в мерзкую черную толпу, словно смерч, Ветров принялся направо и налево раздавать сокрушительные удары руками и ногами. Сатанисты бросились врассыпную, но один из них поскользнулся на брошенной его же подругой пять минут назад банановой кожуре и рухнул на асфальт. Николай набросился на него и бил до тех пор, пока лицо парня не превратилось в кровавое месиво. Потом боевой офицер достал из внутреннего кармана куртки диск с сатанинскими песнями. Раздавил его в ладони и, заставив поверженного хулигана открыть рот, высыпал туда осколки.

— Жри, тварь, — произнес Николай, нанося удар коленом в челюсть.

К месту происшествия уже спешили милиционеры. Но Ветров успел достать свой наградной пистолет, приставить его ко лбу сатаниста и надавить на спуск.

Он лишь не успел, как намеревался, послать следующую пулю себе под подбородок.

— Слышь, Ветер, может, того, чифирнем? — из плавания по горькому морю воспоминаний Николая вырвал голос присевшего на соседнюю шконку Груздя. В руках тот держал пачку чая и литровую банку с кипятком.

— Это можно, — Ветров взял с тумбочки свою кружку. В общении с сокамерниками за все время, проведенное в тюрьме, у него ни разу не возникло никаких проблем. Даже несмотря на то, что Николай служил в армии — это по царящим в местах лишения свободы блатным понятиям тоже считается «западлом» — его здесь уважали, а если кто и питал неприязнь, так не выказывал ее. Так получилось по нескольким причинам.