Олег Говда - Рыцарь

«Шел, упал, очнулся – гипс. Закрытый перелом», – совершенно бессмысленная фраза промелькнула так быстро, что я даже не стал ее ловить. Разделся, отжал ткань, вылил воду из обуви, оделся и бодренько затопал к мельнице.

«Склероз – лучшая из болезней, – мелькнула очередная самопроизвольная мысль из недоступного запасника. – Ничего не болит, и каждый день куча новостей!»

Несколько секунд я пытался постичь ее смысл, но и в этот раз потерпел неудачу. Мои мысли явно были умнее меня самого.

Деревянные ступеньки устало вздохнули под ногами человека, дверь неуверенно скрипнула, и, низко пригнувшись, я шагнул в пыльное, скрипящее, сопящее и скрежещущее нутро мельницы.

Невзирая на изнывающий снаружи от жары летний день, здесь царил душный полумрак, пропитанный сероватой мучной пылью. Словно в тот день, когда мельница впервые заскрипела жерновами, кто-то шутки ради или в исполнение добрых примет подбросил к потолку несколько пригоршней первой муки, и она так и зависла в воздухе, не имея возможности нигде приютиться. Ремни и решета, находясь в постоянном движении, снова и снова подбрасывали ее вверх. А единственным более-менее стабильным обиталищем для снежной взвеси служили стены, одежда, борода и волосы мельника, потому что худощавый дедок, который медленно сновал от одного лотка к другому, больше напоминал снеговика, чем живого человека.

– Доброго здравия, хозяин! – вежливо поздоровался я, впрочем, не особо надеясь с первого раза перекричать грохочущие жернова. И не ошибся. Мельник даже не вздрогнул.

– Эге-гей! – позвал я громче. – Здравствуйте, хозяин!

На этот раз дед оборотился на голос.

– Ась?! Кто здесь?

– Здравствуйте! – выкрикнул я изо всех сил и тут же зашелся кашлем. Каверзная пыль мгновенно воспользовалась предоставленным ей случаем и попыталась набиться в легкие.

– А-а-а… И ты здоров будь, человече… Слабоват я стал слухом к старости, да и зрение уже не то, что в молодости. Извини, не признаю с виду. Ты чей будешь? Откуда путь держишь?

Я только вздохнул. Именно этот вопрос самому хотелось бы кому-то задать. Да, судя по всему, пока некому.

Привычный к одиночеству и безмолвию, мельник не спешил продолжать разговор. Помалкивал и я, понимая, что в этом, грохочущем и скрежещущем, как сходящая с гор лавина, помещении задушевная беседа все равно невозможна. Но стоять столбом тоже было не с руки. А потому, окинув взглядом приготовленные к помолу большие мешки и кули, вежливо поинтересовался:

– Не тяжело?

– Одному, конечно, трудновато… – степенно ответил мельник, почему-то кивая головой себе за спину. – Но Лукаш справляется. Хоть с виду он и неказист, но весь в отца. А Гостиша в его годы уже вепрей и медведей из лесу таскал.

Проследив взглядом в указанном направлении, я только теперь заприметил еще одну запыленную фигуру, засыпающую в лоток зерно. Пригляделся внимательнее и понял, что это совсем молодой парнишка. Лет четырнадцати. Невысокий, но крепкий. Как говорится: в плечах самого себя шире.

– И я б приносил, – буркнул чуток обиженно, но степенно, подойдя к нам. – Здравствуйте. Вы же, деда, меня сами в лес не пускаете. И рогатину отцовскую куда-то спрятали…

– Руками работай, а не языком, – отвернулся от помощника мельник и объяснил: – Один он остался со всего нашего рода. Случись чего, так и похоронить меня некому будет. Вот ужо приведет в дом невестку, тогда пущай поступает по-своему хотению. А ты, мил человек, по какой надобности к нам забрел? Или обоз с зерном привел? Так раньше чем через две седмицы нам никак не управиться. Видишь, сколько из замка навезли. Всяк перед страдой хочет хлебом запастись, чтоб потом время не терять. Да и харцызов, по моему разумению, самое время поджидать. Вот барон и делает запасы. Сытому небось сподручнее за стенами отсиживаться, нежели с пустым брюхом…

– Даже не знаю, что ответить… – медленно, подбирая каждое слово, начал я говорить и громко чихнул.

Дед присмотрелся ко мне внимательнее и легко подтолкнул к двери.

– Вот что, мил человек, пошли на воздух. От хлебной пыли и сомлеть не долго. С непривычки-то… Заодно и я продышусь чуток. Там и побеседуем. Чего зря горло драть? А ты посматривай здесь! – наказал внуку и вышел.

Во дворе на меня свалилась такая плотная тишина, словно я нырнул на дно глубокого озера и взираю на мир сквозь толщу вод. Пришлось встряхнуть головой, чтобы наваждение исчезло.

Да и мельник в это время привычно заорал за спиной: