Вадим Крабов - Эгнор

Женщина с сожалением покачала головой:

— Как хочешь. Сделка была выгодна больше тебе, чем нам, оставайся в нищете со своей паранойей.

Иллюзия погасла.

Я походил еще немного из угла в угол и плюхнулся в кресло.

Все, все они хотят моей смерти. Как же, эльф сделал работу, для которой у них самих не хватило мозгов! Предатели!

Когда нас, двадцать человеческих сирот, целый месяц обрабатывали заклинаниями и поили эликсирами, мы были нужны. И когда из нас вырастали сказочных эльфов и за нами наблюдал весь Эгнор, мы тоже были нужны, но когда мы заткнули за пояс магическими способностями в магии Жизни и Разума всех сверстников — впервые задумались. А когда оказалось, что эксперимент удался и мы первые бессмертные в Эгноре, нам стали завидовать. Потом у нас появились свои здоровые дети, сохранившие все наши признаки, — у них, долбаных архимагов, началась истерика. Вся инфосеть, все иллюзоры оказались забиты намеками, что мы злобные существа, только и мечтающие отомстить человечеству за бесчеловечный эксперимент над собой. Это все те же архимаги устроили. Они могли позволить себе все, но прожить больше трех сотен лет не могли. И вот мстили своим же подопытным, потому что не ожидали, что мы выживем и не сойдем с ума, как все до этого.

Спасибо Завулону, этому гениальному злодею. Сколько невинных детей он погубил до нас — не сосчитать.

Наши знаменитые близнецы Иллариэль и Игнариэль отблагодарили его по-своему. Такой вирусок на него подсадили — закачаешься! Не выдержал, бедолага, сбросился с башни, забыв все левитирующие заклинания.

А эти проклятые уши! Если б не они, не сумели бы выпереть нас из родного мира. А так травили, как зайцев: «Вон они, вон они». И главное, не избавишься от них никак. Это потом гордиться начали, а женщины даже их красотой мериться стали.

Из науки ушли все. Нет, специально не гнали, но… косились, подставляли, саботировали. Я остался последним. Люблю науку. Все в ней: познание, загадки, бессонные ночи, даже интриги завистников. И тему выбрал самую сложную из магии Жизни: изменение экосистемы открываемых миров под нужды человека. И эльфов, разумеется. Такую систему придумал за сто лет — закачаешься! Да, надо признать, мы работаем медленней, чем люди, зато гораздо тщательней и продуманней. А куда нам торопиться? А какая идея у меня вышла замечательная! Отбросим лишнюю скромность, я — гений, и работа гениальна в своей простоте: иммунитет. Уничтожается любая органика без метки «свой», и пожалуйста — привози, выращивай что хочешь! Да, нужно много энергии, да, от аборигенской жизни ничего не останется, ну и что? Когда это старых маразматиков останавливало?

Хотят меня уничтожить. Ну что ж, я принимаю вызов! Не поздоровится им. Да что им, всему зазнавшемуся человечеству!

Я с силой сжал кулаки. Ненависть пронзала меня насквозь. Подождите немножко, уже скоро.

Я лежу на голых камнях. На лице и под головой — вода. Надо мной склонились люди. Бородатые мужчины и женщина. Ночь, яркие цветные эгнорские звезды. Мои кулаки сжаты, зубы сомкнуты. Ненавижу их всех, все людское племя! Одеты странно. Переговариваются и что-то у меня спрашивают. Женщина падает на колени, бросается мне на грудь, рыдает и что-то бормочет на непонятном языке. Эгнор? Откуда? Что за люди?! Ненавижу! Дергаюсь всем телом и теряю сознание от боли.

Просыпаюсь от яркого солнца, бьющего по глазам. Черт, опять забыл шторы задернуть… башка трещит, как с перепою. Прикрыл глаза рукой и застонал от боли: все тело ломит — мама не горюй! Во рту сушняк.

Когда же это я успел нажраться? Ни хрена не помню. Работал, после работы в пивнушку с Ромкой закатились, и все, по домам… вроде. Видимо, не по домам. А где я? Дома? Ольга не ворчит, и лежать жестко… как бы не на полу валяюсь… вытрезвитель, что ли? Мне же на работу! Пахнет пылью и… хрен знает чем, словно в пирамиде в Египте. Стоп. Какой Египет!!!

Осторожно открываю глаза. Рассвет. Сквозь слезящиеся глаза вижу камни, развалины и бегущего ко мне бородатого мужика. Он странно позвякивает железом. Точно! На нем кольчуга и на боку меч. Что за реконструкция?

— Егор, пришел в себя? — спрашивает, присев на колени и склонившись надо мной.

— П-подожди, м-мужик, — язык странно заплетался, и я понимаю, что говорю на странном языке, — ты кто? И я Игорь… — и понимаю, что «Игорь» звучит очень некрасиво и постыдно.

— Ты забыл? Я Рон, твой друг. Я нашел тебя в Эгноре. Не пугай меня, Егор!

Рон… Эгнор… что-то откликалось в душе, и тут же внутри завопил страх: «Где я? Что за человек? Почему так плохо? Если это чья-то шутка… но язык!» Я застонал и закрыл глаза.