Антон Ледовских - Город живых

Невероятно, но ни одна тварь не сделала ни малейшей попытки придвинуться к ним. Вместе они подошли к паланкину, терять или чего-то бояться Карине с Данилом было больше нечего. Данил протянул руку и откинул капюшон с лица погонщика. Перед ними на медвежьей шкуре, устилавшей пол паланкина, лежал худощавый паренек лет пятнадцати, совсем еще мальчик. Худоба делала его лицо как бы строже и взрослее. Чувство радости и покоя застыло навсегда в его глазах, рот был растянут в доброй улыбке. Карина отшатнулась от покойника.

– Почему? – дрожащим голосом спросила она, глядя Данилу в лицо. – Почему он это делал?

В глазах у опытной воительницы стояли слезы.

– Не знаю. – Вид у рейдера был растерянный и беспомощный.

Так они простояли несколько минут, не в силах осознать случившегося.

Из задумчивости их вывел предсмертный хрип лошадей. Не веря своим глазам, они уставились на небольшую кучку тварей, пожирающих их лошадей. Остальные зомби понуро разбредались в разные стороны.

Взявшись за руки, Карина и Данил медленно пошли в сторону вершины. Сначала робко и постоянно оглядываясь на то тут, то там попадающихся мертвяков, потом все смелее. Там, на самой вершине холма, их ожидала скорбная обязанность – похоронить единственное уцелевшее тело из погибших в сегодняшней битве. Тело коменданта.

Черт бы побрал этот злополучный город. Ну кто же мог представить, что у них будет столько людей и оружия. Прямо-таки военная база какая-то. Не рассчитав силы и не дождавшись подкрепления, я бросил туда половину западной группировки. И что? Они перекосили мои войска подчистую. Лишь в последний момент я приостановил наступление, боясь потерять передовой отряд полностью. Может, и зря. Мысль – удался бы штурм или нет, если бы я не отозвал войска, мучила меня всю ночь. Ну, что поделать – на войне как на войне. Да и глупо богу жалеть о не случившемся.

Меня больше заботил мой оппонент, крепко засевший прямо по ходу движения моей собственной армии. Наученный горьким опытом, я не хотел бы понести потери, подобные тем, что были при штурме города. Собрав все воинство в единый кулак, я приготовился к битве.

То, что он достойный противник, я почувствовал сразу, еще даже не успев вступить с ним в бой. Меня насторожил ментальный фон, исходящий от этого человека. Именно человека, полноценным пастырем мертвых он не был. Все то, что давалось мне, вследствие моего полного перерождения, легко и непринужденно, им достигалось чудовищными усилиями его силы воли. Оставаясь большей своей частью человеком, он тратил неимоверно больше энергии и сил на управление своими существами.

Оставив отряды своих паладинов в резерве, я столкнул свою армию с его армией в открытом бою. Признаюсь вам, я был поражен, что человек, не обладающий и половиной моих возможностей, смог оказать мне такое сопротивление. Даже более того, он мог бы выиграть сражение. Подгоняемые его железной волей его воины крушили мою армию с видимым превосходством. В тот момент, когда я понял, что еще немного, и вражеские солдаты доберутся непосредственно до меня, я решил прибегнуть к своему главному оружию. Нет, не к рыцарям смерти, как вы могли бы подумать, сконцентрировав все силы, я нанес противнику ментальный удар.

Как же он был силен. Его мощь я смог осознать в тот момент, когда наши разумы сомкнулись в смертельных объятиях. Воля его, стократно усиленная бесконечной борьбой его человеческого естества и твари, глубоко пустившей корни в его теле, была колоссальной. Мы замерли, сплетясь в чудовищном захвате ментальных сил, и оба не собирались легко смириться с поражением. Только через несколько долгих минут нашей схватки, показавшейся мне целой вечностью, я с облегчением осознал, что все же сильнее его. Ему не хватало мощи истинного бога; борясь с тварью в себе, он отрицал не только ее пороки, но и те силы, которые она могла подарить. Медленно я начал одерживать верх над Виктором, поглощая его сознание, память и эмоции. Я ломал его тело, пытаясь ослабить концентрацию его разума, шаг за шагом приближаясь к победе.

Он был первым достойным врагом, повстречавшимся мне. И, удивленный этим открытием, я невольно проникся глубочайшим уважением к своему противнику. Случившееся позднее только укрепило во мне это чувство. И своей героической гибелью он только подтвердил свое право называться истинным воином.

То, что Виктор сделал за секунду до моего триумфа, было для меня полной неожиданностью. Только чудом я успел отпрянуть от его разума, прежде чем пуля разорвала ему голову. И все-таки я был недостаточно быстр. Часть моего сознания, не успевшая расцепить смертельный захват, все же была поражена. Боль разорвалась в моем мозгу, полыхнув подобно разорвавшейся звезде.