Константин Калбазов - Пёс. Боец

Ну да, родная кровиночка, конечно… Но из четверых деток двое отдали Богу душу, оставив лишь боль утраты, которая уже успела поутихнуть. Как будет с этими двумя, тоже непонятно, ведь все в руках Господа. А если у них появится возможность зажить лучше, то глядишь – и старшенького смогут уберечь, да и Господь не оставит, народят еще детишек. А тут ведь такой шанс.

– Не сомневайся, о твоем сыне будут заботиться самым лучшим образом. Он вырастет в достатке и довольстве, его будут растить как родного.

– Грегор, соглашайся. Господь поможет, будут у нас еще детки.

Слова супруги оказались последней каплей. Крестьянин дрожащей рукой принял кошель. Его жена, в последний раз запечатлев поцелуй на личике младенца, передала кулек в руки госпожи. Та сделала предложение, от которого у них просто не было сил отказаться. В конце концов, в этом нет ничего необычного. Такое случалось, и не слишком редко. Правда, чтобы младенцев выкупали дворяне – это очень необычно, но обладающие достатком бездетные зажиточные люди подобное практиковали повсеместно. Вот только младенцев уступали и за гораздо меньшую сумму. Когда супруги, проводив взглядом удалившийся отряд, заглянули в кошель, они поняли, насколько же меньше получали другие, совершавшие то же, что и они сейчас.

– Зачем вам этот младенец, миледи? – когда они удалились настолько, что крестьяне их уже не могли слышать, поинтересовался у Адели Брук.

– Не мне, Брук, а вам с Риммой.

– На-ам? – Это уже Римма.

Ну еще бы. То, что у них пока нет ребенка, вовсе не означает, что она не способна иметь детей. Их первенец умер, но ведь это ни о чем не говорит. Она еще родит. Более того, эта верховая поездка ей не нравилась, и, будь ее воля, она воспротивилась бы этому, так как опять была тяжелой. О своей беременности она узнала лишь накануне их бегства, поэтому решила не сообщать об этом.

– Римма, никто не сомневается в том, что ты способна нарожать Бруку целую дюжину детишек, успокойся.

– Тогда я не понимаю, миледи.

– Все просто, Брук. Вы не поедете с нами. На первом же постоялом дворе я напишу тебе грамоту, в которой укажу, что наемник Брук отпущен со службы и может располагать собой по своему усмотрению. Там же ты получишь солидную сумму. После чего вы, не таясь, направитесь в Бесфан.

– Вы прогоняете нас, миледи! – выдохнула Римма.

Было чему удивляться. Ведь они не просто служили Адель, они были ее вассалами, а такие отношения просто так не разрываются, на то должна быть веская причина. Но чем они могли настолько прогневать госпожу?

– Не говори глупостей, Римма. Вы останетесь на службе. Ваша задача – привлечь к себе внимание тех, кто отправится за нами в погоню. Они должны будут подумать, что ты – это я, а этот малыш – Джон. Таким образом мы собьем их со следа.

– Вряд ли они поверят в подобное, – усомнился Брук.

– Поверят. Обязательно поверят. Это уже наша забота.

– Господин десятник, примерно в полумиле конный разъезд из двух десятков! – Доклад подскакавшего спецназовца был кратким, но вполне полным.

– Ясно. Скачи к Дэну, и наблюдайте. Как приблизятся, укройтесь. Пропустим их мимо себя и продолжим путь.

– Слушаюсь.

– Дик!

– Да, миледи! – Уже готовый сорваться с места боец замер, приготовившись выслушать приказ.

– Обожди в сторонке.

– Да, миледи!

– Миледи? – Виктор не смог скрыть свое удивление.

Это еще что за дьявольщина! В случае непредвиденной ситуации командование переходит к нему, и он не намерен понапрасну рисковать ни своими людьми, ни тем более ею и младенцем. А тут, похоже, она вознамерилась влезать в командование отрядом. Это никуда не годится. Она понятия не имеет о воинском искусстве, а потому, при всем его уважении, ее мнение – последнее в ряду.

– Твоим людям под силу перебить этот отряд?

– В этом нет никакой необходимости, миледи. Мы вполне можем избежать встречи.

– Я задала вопрос, десятник.

Вообще-то все привыкли к тому, что баронесса отличалась тихим и покладистым характером, обладала заботливой натурой, за что и была любима всеми без исключения. К примеру, если непопулярное решение принимал барон, то в его адрес еще могли поворчать, но если решение принимала она, то даже самые заядлые ворчуны старались сдерживаться.

Но вот за сегодняшний день он уже дважды открывал ее совсем с другой стороны. Она предстала в образе волевой женщины, способной принимать важные решения с молниеносной быстротой. Взять их скорый отъезд или ту задержку на дороге, когда она решила выкупить младенца у повстречавшейся крестьянской четы. Интересно, что она задумала на этот раз?