Василий Горъ - Щит

— Аймер Златоуст [146] Аймер Златоуст — мудрец из Белогорья, автор трактата «О влечении, страсти и Любви». ?

— Нет… — улыбнулся король. — Ты и я…

— Неддар!!! — заполыхав, как маков цвет, воскликнула девушка.

Король улыбнулся еще шире, выхватил из ножен кинжал, взял его за лезвие, протянул его баронессе и торжественно произнес:

— Баронесса Этерия Кейвази! Я, Неддар Третий, Латирдан по прозвищу Вейнарский Лев, предлагаю тебе свое Слово, свое сердце и свою жизнь. Да отвернутся от меня духи предков, если моя десница, протянутая тебе, дрогнет хоть на миг, а взгляд, устремленный на тебя, перестанет дарить тепло и свет! Да проклянет меня Эйдилия, если пламя, разожженное в моей груди ее искрой [147] По поверьям хейсаров, Эйдилия отмечает влюбленных искрой из факела, которым она освещает себе путь. , погаснет хоть на мгновение, а копье, вбитое у порога [148] Копье, вбитое у порога — символ желания, испытываемого мужем к собственной жене. , засохнет от недостатка чувств. Да забудет меня Снежный Барс и переломится мой меч, если кровь, струящаяся в моих жилах, хоть на миг остановит свой бег [149] Кровь остановит свой бег — то есть застынет от страха. …

С каждым словом древней Песни Сердца лицо леди Этерии становилось все бледнее и бледнее, а когда Неддар выдохнул финальное «У-уэй!!!», сравнялось цветом с выбеленными простынями.

И в этот момент Неддар, вглядывавшийся в ее глаза и пытавшийся почувствовать ее мысли, вдруг понял, что все его надежды на ее Любовь — лишь насмешливый шепот Хэль.

Прокусив губу и с запозданием почувствовав вкус собственной крови, он сгорбил плечи и обессиленно опустил клинок. Потом вздохнул, поднялся на ноги и замер, ощутив прикосновение к своей руке:

— Неддар?

— Да, Этерия? — закрыв глаза, обреченно выдохнул король, явственно услышав в ее голосе СОЖАЛЕНИЕ.

— Камран — немой… Я не знаю, как отвечать на твои слова…

— Да ответь хоть как-нибудь!!!

— Это будет… неправильно… — еле слышно прошептала баронесса.

«Правильно, неправильно — какая теперь разница?» — подумал король и, услышав скрип кресла, сделал шаг назад.

Тихонечко прошелестело платье, звонко цокнул каблучок, потом его губы обжег робкий и до безумия короткий поцелуй, а душу — искренняя, полная надежды, просьба:

— Неддар! Помоги мне ответить правильно!!!

Поняв, что баронесса все-таки услышала его Песнь, Неддар мгновенно открыл глаза, расплылся в счастливой улыбке и торопливо вложил кинжал в руку своей возлюбленной:

— Чиркни по моей руке, окропи свои губы моей кровью, скажи, что принимаешь мое Слово, мое сердце и мою жизнь, а потом предложи свои…

— И я сразу… стану… считаться твоей женой? — глядя на него расширенными от ужаса глазами, спросила девушка.

— Нет, не женой, а эйди’но’иарой… Э-э-э… благословленной Эйдилией, то есть невестой…

— Тогда… я, баронесса Этерия Кейвази, принимаю твое Слово, твое сердце и твою жизнь!!! И… с радостью отдаю тебе свои! — выдохнула она, резким движением надрезала кожу на его предплечье и, не колеблясь ни мгновения, поцеловала кровоточащую ранку.

Дрожащими руками забрав у нее свой клинок, Неддар коснулся им руки девушки, упал на колени, ощутил вкус ее крови и заорал на весь дворец:

— Кровь от крови твое-е-ей, Ба-а-арс!!!

Следующие полчаса Неддар плавился от счастья, глядя, как его невеста задумчиво крутит на указательном пальце спадающее с него родовое кольцо Латирданов. Каждое прикосновение к ободку или печатке заставляло чаще биться сердце, а взгляд на правый мизинец [150] В этом мире супруги носят обручальные кольца на мизинце правой руки. баронессы вызывал безумное желание ускорить бег времени.

«Пятнадцать [151] Минимальный срок траура по близким родственникам — двадцать десятин. Со дня смерти короля Шаграта прошло чуть больше пяти. десятин… — мысленно повторял он. — Мне нужно потерпеть всего каких-то пятнадцать десятин, и я смогу назвать ее своей».

Впрочем, стоило Этерии Кейвази улыбнуться своим мыслям, как Неддар забывал про свой траур и вцеплялся в подлокотники кресла, чтобы не броситься к ней и не оскорбить ее своим прикосновением [152] До свадьбы жених-хейсар имеет право касаться невесты только во время боя на наш’ги. Отступление от этого обычая считается оскорблением. .

Что интересно, девушка чувствовала каждый такой порыв и… благодарила. Взглядом, от которого у Латирдана пересыхало горло и подгибались колени.