Дмитрий Емец - Муравьиный лабиринт

В миг, когда нож коснулся ее шеи, Алиса почувствовала, что не хочет умирать. Ей всегда казалось, что хочет, все детство она рисовала трупы, могилки и гробики. Как-то рассерженная учительница отдала ее тетрадь психологу, женщине усталой и замученной составлением бесконечных видеопрезентаций о толерантности. Та долго разглядывала мертвецов с содранной кожей и висельников, пока наконец не обнаружила на одной из страниц тихую большеглазую девочку с бантиком.

– Вот это здоровое искусство! А что она делает? – спросила психологиня, содержа в голосе всяческое поощрение.

– Хоронит воду! Разве не видно? Вот у нее лопата и бутылка! – сказала Алиса.

Психологиня выпучила глаза.

– Вода не должна быть в заточении, – продолжала Алиса. – Она постоянно странствует: из океана – в тучу, из тучи – в дождь, из дождя в туман какой-нибудь или в растения. А эта девочка ее хоронит! Наливает в пустые бутылки и зарывает в землю, чтобы она сидела в бутылке и не квакала!

После этого ей дали направление в психиатрический диспансер, но, когда она туда явилась, ей сказали, чтобы уходила, а вместо себя прислала школьного психолога.

А вот теперь с ножом у горла Алиса вдруг обнаружила, что умирать не хочет. Шныры, ведьмари, двушка , лабиринт, берсерки какие-то с секирами – какой бред! Почему она, Алиса, обязана из-за этого подыхать?

– Отпустите меня! Я ухожу из ШНыра!

Алиса ожидала, что после этих слов ее сразу отпустят, но Мантухайчик только поудобнее перехватил нож.

– Ее зовут Цыпа. Она обожает перерезать горло. Ты поймешь, что тебе нечем дышать, и тебя охватит давящий ужас! Потом упадет давление, и – смерть, – шепотом сказал он.

Мелкие, нежные прыщики Алисы вспыхнули красными точками. Жетоны звякнули.

– А если отведу к закладке? – спросила она, безуспешно пытаясь отодвинуть нож пальцем.

– Тогда Цыпа тебя отпустит! – пообещал Мантухайчик.

Голос у него звучал очень честно, но Алиса, мудрая в своем страхе, заметила взгляд, которым Триш обменялся с Белдо. Видимо, у Цыпы была привычка отпускать своих пленников только кусками.

– Вот это правильно! Отведи нас к главной закладке, а потом уходи из ШНыра! Нечего тут делать, – сказал Триш.

Молчаливый человек в капюшоне нетерпеливо мотнул головой. Алиса уже разобралась, что главный тут именно он, а не Белдо, не человек с ножами и уж тем более не кукла Триша.

Сквозь зеленые стены Лабиринта они продирались по проходам, которые показывала Алиса. Мантухайчик цепко держал ее за плечо. Пальцы у него были сильные. Хотя он особенно не нажимал, Алиса безошибочно ощущала, что, если он захочет, легко сломает ей плечо. Ножа, прислоненного к шее, почти не чувствовала. Он больше не был холодным. Мантухайчик держал его плашмя. Нагрелся от постоянного контакта с кожей. Она сама его согрела. Если бы нож был яйцом, из него мог бы вылупиться птенец! Бррр! Какая чушь лезет в голову!

– Пусть отойдет! Он мне загораживает! – сказала Алиса, кивая на Триша.

– Это она тебе сказала! – сказал Триш кукле.

– Нет, тебе! – возразила кукла.

– Отойди! – глухо сказал человек в капюшоне. Триш перестал препираться сам с собой и юркнул в сторону.

Алиса ткнулась в живую изгородь, остановилась, задумалась. Вгляделась в усики вьюна, в желтоватую чешую на ветках самшита, сорвала и укусила виноградную ягоду. Лабиринт что-то подсказывал ей, но что?

– Она что, просто поесть хотела? – возмутилась кукла.

– Нам назад! Прямо прохода нет! – внезапно сказала Алиса.

– Врешь! Зачем идти назад, чтобы попасть вперед? – возмутился Мантухайчик.

Нож прыгнул в его руке, на мгновение тесно прижавшись к шее. Муравейник был уже совсем рядом. Всего три-четыре зеленых стены отделяли их от цели. Мантухайчик чувствовал, что легко может добросить до него Лиону или Шип.

– Нам назад! – упрямо повторила Алиса.

– Почему? – ласково спросил Дионисий Тигранович.

– Не хочу морщить мозг! Назад и все! – отрезала она.

Человек в капюшоне подошел к ней и, пальцем потрогав смертные жетоны, звякнул ими. Когда поднимал голову, Алиса увидела его глаза.

– Я ей верю! – сказал он, и все вернулись на один виток назад.

Протиснулись сквозь одну стену, сквозь другую и долго шли по кругу. Алиса все всматривалась и никак не могла понять. Расположение веток, листьев, виноградных побегов, цветы на шиповнике – все говорило ей о чем-то, но о чем? Этого она не понимала и начинала тревожиться, а Мантухайчик – психовать. В какой-то момент он перестал контролировать нож, и Цыпа оцарапала Алисе шею. Выступила кровь. Мантухайчик слизнул ее с клинка.