Юлия Рыженкова - Халт

Хаген понял, что его миссия выполнена, он все же решил ответить:

– Да. И не забывай, что словом можно не только убить, но и спасти. Спасти многих. Прощай, тан Хединсейский.

После чего чуть заметно поклонился и исчез.

Тан так резко вернулся в реальность, что зазвенело в ушах. Он все же отдернул левую руку и посмотрел на ладонь. Ладонь как ладонь. Целая и здоровая. Секунду спустя он понял, что держит в руках обычный черный шар, а не сгусток огня, но тот будто… живой. И Халт, повинуясь чутью, заговорил с ним, будто с грифоном или амфисбеной. Поначалу ничего не происходило, но затем к нему стали прорываться крики:

«Больно!»

«Больно!»

«БОЛЬНО!!!»

Сотни и тысячи душ взывали к нему, умоляли освободить, спасти, облегчить страдания.

Сотни лет черносолнцевцы убивали на Арене живых, сдирая с них магию, как скальп, накачивая этой силой артефакт; но вместе с последним заклинанием, вырванным из разорванной глотки или отлетевшим из простреленного сердца, в шар попадала и частичка души. Люди и гномы, половинчики и гоблины, левкрокоты и дипсы – хаоситам все равно, чью силу забирать, и все они томились в артефакте, не зная покоя. Знали ли об этом черносолнцевцы? Неизвестно. Но Халт сейчас узнал и понял, что может им помочь.

«Знаете, как обезвредить артефакт?» – спросил он.

«Да!» – ответил ему хор.

«Я вас освобожу, а вы разряжаете его так, чтобы никому не причинить вреда».

«Да!»

Халт закрыл глаза, еще глубже проник в огненную лаву, кипящую под черной каменной оболочкой, и начал говорить.

Души разлетались, будто быстрокрылые напуганные бабочки: прыская во все стороны, кружась вокруг потомка Хагена, взмывая ввысь и ныряя в песок.

Гномы не могли их ни видеть, ни слышать, но даже они почувствовали, что происходит что-то невероятное. Все остальные, обладающие магическим зрением, ошеломленно замерли. Даже повидавшие на своем веку всякое маги Ордена раскрыли рты.

Кто-то сразу улетел в иные миры, но большинство кружили вокруг высокого тощего альва. Души хотели отомстить своему губителю и, разъяренные, из бабочек превратились в осиный рой. Каждый сам по себе не мог причинить никакого вреда могущественнейшему магу, но сотни тысяч превратились в мощную силу, разбивающую все заклятия, пролезая в такие щелки в защите, какие не мог найти ни один, даже великий маг. Отмахиваясь от них, как от комаров, альв понял, что не может бороться с ними магией, и запаниковал. Вот тогда Флип нанес свой последний удар. Тяжелый клюв расколол череп хаосита, как до этого колол черепа несчастных, выброшенных на арену.

– Барук Казад! Казад Ай-мену! – вскинули гномы вверх кулаки.

Грифоны и перитоны победоносно зарычали, завыли, захлопали крыльями, а Халт протянул лже-Мадрасу черный шар.

– Ты просил его у меня – забирай. Я сдержал свое слово, исполнил обещание.

Архимаг бережно взял артефакт, но тут же с криком ярости отшвырнул прочь. Каменный шар ударился о стену и раскололся на несколько частей. Он был пуст. Каждая душа, вылетая из огненной лавы артефакта, забрала с собой то, что ей принадлежало, – частичку своей магии. И поделилась ею с тем, кого выбрала по доброй воле, с тем, кто освободил ее из плена.

Сонмы душ покружили над местом своей смерти и отмщения и с криком: «Тан Хединсея вернулся!» – унеслись прочь. А Халт ощутил в себе немыслимую, неведомую доселе силу – силу артефакта, которую никто, кроме него, никогда не сможет использовать, ибо сила эта дана ему не по праву завоевателя, а по праву освободителя.