Владимир Мясоедов: Те, кого испугаются твари

«Привиделось», — наконец-то сообразил Андрей.

Наверное, не стоило пить бабушкину настойку для лучшего сна. Пусть даже четвертые сутки и мучают головные боли из-за необъяснимых магнитных бурь, о которых упорно талдычат по телевизору.

«Бабушке-то она, может, и помогает, — подумал Андрей, — а мне, похоже, надо было бы просто в магазин сгонять за водкой. Любое похмелье лучше, чем такие глюки…»

Запах паленого упорно лез в ноздри, и не пропадало ощущение прилипшего к коже еще теплого пепла. Разве что исчезло чувство теплых мягких перчаток, натянутых на руки.

«Бум!»

Грохот близкого взрыва заставил испуганно звякнуть стекла двойной оконной рамы. А заодно поднял дипломированного автомеханика с постели вернее, чем ведро холодной воды, вылитое на голову.

«Террористы?!» — пронеслось в голове у Андрея.

Он подскочил к окну. С пригорка, на котором его дед построил дом, один из первых в молодой тогда еще деревне Броды, открывался весьма неплохой вид. Никаких бородатых выходцев с окраин России, вооруженных Кораном и автоматами Калашникова, посреди деревни не обнаружилось. Это взорвался трактор, стоявший перед соседним домом. Кажется, еще с позавчерашнего вечера. К несчастью, взорвался вместе с трактористом. К полыхающему труженику полей рвалась женщина, ее удерживали за юбку двое сыновей-подростков.

Прогремел новый взрыв, теперь уже где-то вдали, за домами, и в небо взметнулся столб дыма. Стремительно прочертила воздух, приближаясь к земле, какая-то крылатая тень, похожая на орла. Вот только размах крыльев ее наводил на мысль о самолете, терпящем бедствие. Впрочем, спустя несколько секунд неопознанный летающий объект вновь стал набирать высоту, и уж теперь-то Андрей его хорошо разглядел. Вытянутое тело, напоминающее крокодилье. Два широких кожистых крыла. Четыре длинных когтистых лапы по бокам. Еще более длинный хвост с чем-то вроде покрытой шипами костяной булавы на конце. Самый настоящий дракон! Его громадные челюсти сжимали человека. Вниз с высоты упала откушенная нога в черной калоше. А все остальное, похоже, отправилось в желудок чудовищной рептилии, будто сошедшей со средневековых полотен.

— Бабушка! — не зная, что и думать, заорал Андрей, бросаясь в соседнюю комнату.

И застыл на пороге.

На кровати, двойнике той, на которой спал он сам, среди полусгоревшей ткани лежал в позе эмбриона обугленный труп. Рядом, на полу, стояли розово-синие тапочки, которые Андрей совсем недавно подарил бабушке Аглае.

Он в ужасе обхватил голову руками, но тут же отдернул ладони, вновь увидев на них язычки пламени. Оно не обжигало кожу, но Ковальский заметался по дому в поисках воды. Вылил на руки содержимое чайника, однако не смог погасить огонь. Понемногу от кончиков пальцев к запястьям начало распространяться уже знакомое ощущение приятной и какой-то пушистой теплоты. А вместе с ним пришло и более яркое пламя, охватившее кисти полыхающим ореолом. При этом кожа лица никакого жара не чувствовала.

Стекла вновь зазвенели от близкого взрыва. Андрей уставился в окно, не понимая, рушится ли это его разум или привычная картина мира…

«Дзынь-дзынь-дзынь!» — задребезжал старый механический, сделанный еще в Советском Союзе, будильник. Он стоял на тумбочке рядом с кроватью бабушки. Которая уже никогда больше не встанет с постели по его сигналу. И не пойдет по утреннему холодку возиться в огород…

Этот звон раздражал, и Андрей, подскочив к тумбочке, протянул руку, намереваясь нажать на кнопку или даже разбить часы. Но когда его пальцы оказались сантиметрах в тридцати от будильника, окутывающее кисть пламя рванулось вперед. И, как ни странно, тот отлетел в стену. Да так, словно его ударили, причем с разбега. Только брызнули во все стороны детальки, разлетевшиеся из деформированного корпуса.

«Оплавленные», — убедился Андрей, подобрав одну из них правой рукой, пламя на которой уже потухло, и поднеся к глазам.

На левой руке огонь тоже угасал, по мере того как автомеханик потихоньку успокаивался. Настолько, насколько это вообще возможно в данной ситуации, разумеется. Кольца и пружинки словно прикипели друг к другу, словно над будильником поиздевался ребенок, стащивший у отца паяльник. Их вид, напоминавший поломку в каком-нибудь притащенном в сервис автомобиле, неожиданно настроил Ковальского на деловой лад. Вокруг, похоже, одновременно наступили Армагеддон, Апокалипсис и конец в очередной раз продленного по просьбам трудящихся календаря майя. Это, вне сомнений, был не горячечный бред, а объективная реальность. И ее требовалось принять, чтобы выжить.