Александр Прозоров - Воин мрака

Два новых дня принесли еще одного лиса и неплохого зайца-беляка. Разделав добычу, Олег сварил ее – с грибами, разумеется, – на ночь оставил мерзнуть, поутру уложил в мешок, сделал прощальный круг, снимая ловушки, вышел из леса обратно на лед и двинулся вдоль берега на запад.

Для начала ему требовалось найти дорогу к Онежскому озеру. Откуда-то отсюда, из здешних краев, должен был начинаться торговый путь. Опытный торговец Любовод сказывал, от Студеного моря до Великого Новгорода можно добраться всего через один волок. Вот только как найти эту дорогу – не объяснил.

Четыре перехода – и далеко впереди, на самом берегу моря, показались характерные черные прямоугольники огромных русских изб.

«Ну, наконец-то! – встрепенулся Олег и прибавил ходу, мечтая о бане, борще и мягкой теплой постели. – Слава богам, добрался!»

Вскоре он уже стоял на занесенной снегом центральной площади большой деревни из двух десятков домов, пяти постоялых дворов и нескольких лавок. Его окружали темные и тихие холодные дома, большая часть из которых не имела не то что труб – даже дымовых продыхов. То есть строители и не предполагали, что кто-то когда-то станет их отапливать.

«Проклятие! Об этом я не подумал…»

Торговый путь из северных морей на Русь имеет смысл только летом, когда обогнувшие Скандинавский полуостров ладьи идут сюда одна за одной, груженные чуть ли не по самые борта. Здешние меха и рыба тоже пользовались спросом – но не настолько большим, чтобы тропить ради них зимник. Нет груженых ладей – нет нужды в постоялых дворах для отдыха судовых ратей и корабельщиков, нет нужды в товарах для путников, нет нужды в бурлаках, амбалах, волочильщиках. Нет нужды в деревне.

– Та-ак… – ведун сбросил на снег заплечный мешок. – Приехали, называется. Горячего ужина и теплой постели явно не предвидится.

Брошенная на зиму деревня предоставила ему только одну радость: в каждом постоялом дворе имелось по бане. Выбрав себе ту, которая поменьше, Олег хорошенько ее протопил, от души попарился, охлестываясь березовым и дубовым веником из местных запасов и время от времени ныряя в снежный сугроб за дверью, а потом, проветрив парилку, здесь же и выспался, в кои-то веки раздевшись догола и свободно раскинувшись на травяном тюфяке из предбанника.

Вот только никаких съестных припасов в брошенном на зиму поселении хозяева не оставили. Или хорошо спрятали – что для ведуна означало одно и то же. Поутру Олегу пришлось отправляться в путь голодным. Последний кусок лисятины Середин экономно разделил натрое, опасаясь, что новой добычей удастся разжиться не скоро.

Ловить рядом с человеческим жильем путник даже не пытался – обычно в таких местах вся дичь повыбита и шанс прокормиться есть только у опытного местного охотника.

На отдых и промысел Олег остановился лишь через два перехода, отвернув на версту от реки. Вечером он уже целенаправленно искал грибы, чтобы не ужинать похлебкой из снега. Боги не оставили ведуна своим покровительством – подарили несколько крупных боровичков и целый выводок мороженых сыроежек. Но с голодухи они тоже сошли за деликатес.

Только на грибах Середин и продержался четыре дня, пока петли не заловили крупного оленя с обломанным рогом.

Между тем солнце припекало все жарче и жарче, сугробы заметно проседали, темнея и заостряясь короткими сосульками с южной стороны, а кое-где, на взгорках и вокруг одиноких деревьев, начали появляться проталины. Все это означало, что еще седмица-другая – и снег сойдет, лед растрескается и покатится вниз по рекам и все путники бескрайней Руси опять окажутся отрезанными там, где их застанет распутица.

Олень, можно сказать, спас ведуна, позволив добраться до Выгозера и пересечь его – местами шлепая лыжами уже по воде, покрывающей пока еще толстый, но стремительно рыхлеющий лед. За озером, на просторном высоком холме, которому не грозило подтопление, Середин и выбрал себе место для долгой весенней стоянки.

В первую очередь, конечно же, он осмотрелся и расставил силки. Потом построил шалаш – время сна в снежных норах безнадежно минуло. А утеплив по мере сил временное жилище, взялся за снасть посложнее, делая из последних ниток «пауков» – привязанных за середину на короткий хвостик маленьких палочек. Пучок подобных «хвостиков» обычно закладывался в комок глины, обильно перемешанный с рублеными червями, гусеницами и прочей гадостью, противной человеку, но вкусной для рыбы. Всякие сазаны, карпы, лещи и иные водяные «поросята», любящие порыться в грязи, такие комья обычно пережевывают, переминают, глотая червяков и выбрасывая через жабры грязь. Палочки на веревочках тоже вылетают наружу… И все – добычу можно вытаскивать. На вытянутых нитях палочки встают поперек и обратно через жабры сами собой уже не выскакивают.