Александр Прозоров - Воин мрака

– Виктор Аркадьевич, а вы чего… Это… С Олей… И правда?

– Дурак ты, Юра! – отмахнулся бизнесмен. – Если я не родственник, мне вообще ничего не скажут. А папой назваться не могу, настоящий вот-вот приедет. Так что, будем считать, мы хотели пожениться.

– Да, – потупил взгляд мужчина. – Называть эту малышку телохранительницей звучало бы еще глупее.

– Но спасла меня все-таки она, а не ты!

– Я же в машине был, Виктор Аркадьевич! – вскинул голову водитель. – Сделал что мог!

– Молчи лучше, – отмахнулся бизнесмен. – И Алевтине не проболтайся.

– Странно зело сие, – пробормотала знахарка, укрывая бесчувственного мужчину вытертой кошмой. – Ни раны нет, ни царапины единой, ни укуса. С чего свалился? Неведомо. И ладно бы жалился на что, вел себя странно. А то здоров был, здоров, да с тем и упал.

– Ты же сама про божью кару сказывала, теть Зорь! – Снежана подоткнула край одеяла.

– Так ведь от кары небесной тоже следы остаются, племяшка. – Женщина поднялась: – Пойду, дров принесу. Теперича и их куда более уходить будет! А ты ступай, белье с веревок сними. Выморозилось уже, мыслю. Теперича еще и этого кормить придется. Никаких сил не напасешься.

– Как же его кормить-то, беспамятного?

– Бульончиком крепким, в ротик ложечкой, – знахарка стала одеваться. – Пожрать – оно даже беспамятные мужики завсегда любят. Но на болтушке морковной не выкормишь, тут мясо надобно.

– Ну, он ведь мне два гривенника дал.

– Надолго ли этого серебра хватит? А в сумке, вон, я посмотрела, еще три всего и несколько чешуек.

– Ты в его сумку лазила, теть Зорь? – возмутилась девушка.

– А чего не посмотреть, коли хомутом на шею свалился? Ступай давай за бельем, еще разнести дотемна надобно.

Серебро, уплаченное прачке за помывку в бане, вечером превратилось в баранью полть. Купленную половину туши женщины разделали, вечером сварили густой бульон, каковой, когда остыл, терпеливая Снежана по ложечке стала заливать больному в рот. Тот и вправду глотал, хотя больше никаких признаков жизни не подавал. Даже дышал еле-еле, в полушаге не слышно.

– Одно хорошо, сами в кои веки мяса поедим, – сварливо сказала знахарка, обдирая вареное мясо в миску. – Ему твердого ничего не проглотить.

– И долго он так лежать будет, теть Зорь? – оглянулась Снежана.

– Ты корми, корми. Первый день всего лежит, а уж притомилась. Сколь на роду ему написано, столько и пролежит.

Обедал Виктор Аркадьевич в больничной столовой, кататься по ресторанам настроения не было. Впрочем, есть тоже не хотелось. Но – нужно. Организму полагается. Вот и ковырялся бизнесмен алюминиевой вилкой в куриной котлете, больше похожей на криво раздавленную картошину. Поэтому звонок телефона он воспринял с облегчением, поднес трубку к уху:

– Здравствуй, Алевтина. Как ты там?

– Мне-то чего сделается, пап? Скажи, как Оля?

– Медики сошлись на решении сшивать. Дадут некоторое время, чтобы заросло, пока на искусственной циркуляции лежит. Потом пустят кровоток в мышцу и попытаются запустить. От операции сложностей не ждут, но вот как пойдет заживление, даже гадать не пробуют.

– Понятно. А вы с ней что, решили пожениться?

– Вот, черт! Это тебе Юра проболтался?

– Нет, в Интернете прочитала, на форуме больничном. Много интересного узнала, как богатого папика захомутать можно.

– Да очень просто! – не выдержал бизнесмен. – Две пули вместо него на себя принять!

– Пап, ты чего? Да женитесь, сколько хотите! Я же взрослая, я понимаю… Уж лучше Оля, чем блондинка какая-нибудь придурочная. Оля стремная. И рыжая.

– Да слухи это, дочь. Я так сказал, чтобы родственником считаться.

– А-а, так она не в курсе? – сразу повеселела Алевтина. – Ну что, папа, могу только посочувствовать. Вот возьмет и откажется. Во-первых, останешься без нормальной подруги, а во-вторых, тебя все знакомые сожрут за то, что ты ее бросил.

– Пусть сперва вылечится, потом разберемся, – Виктор Аркадьевич отключил телефон. Посмотрел на котлету, на вилку и бросил ее на тарелку: – Самое мерзкое – это когда ничего сделать не можешь. Только сидеть и ждать, чем все кончится. Еще и кормят здесь отравой!

Он поднялся и рассерженно вышел из столовой.

– Лежит? – вернувшись с торга, спросила с порога знахарка.

– Глаза иногда открывает, – вздохнула Снежана. – И ничего более.

– Десятый день, – мрачно добавила женщина, вешая тулуп на старый вытертый олений рог у двери. – Ныне новолуние, лучшая ночь заговоры на исцеление читать. Коли чего усилить желаешь, это на растущую луну кудесничать надобно, а коли избавиться, извести – то на убывающую.