Александр Прозоров - Воин мрака

– Это и беспокоит, Виктор Аркадьевич. – Юра повернул на улицу Гончарова, медленно поехал по тесной двухполосной улице, лежащей между пожухлой осенней аллеей и малоэтажной «купеческой застройкой» то ли девятнадцатого, то ли вовсе восемнадцатого века.

– Тридцать восьмой дом, – бизнесмен втянул воздух между зубами. – Самому чего-то тревожно. Все решает последний дюйм.

Корпус администрации ничем не отличался от окружающих домов. Синяя трехэтажка с магазинами на первом этаже, белые деревянные окна с небольшими стрельчатыми козырьками, десяток кондиционеров, задумчиво вращающих вентиляторами. Напротив – просторная парковка перед торговым комплексом.

Водитель приткнул «Акуру» на свободное место у тротуара, с трудом втиснувшись между потрепанным желтым «Опелем» и относительно свежим, но маленьким «Фольксвагеном», поставил коробку на «паркинг», отстегнулся, вышел из машины, осмотрелся, держа руку под полой пиджака, и забрался в салон:

– Вроде обыденно все…

– Тогда пошли, – Ольга одернула бежевый пиджак, первая выпрыгнула из машины, подождала, пока выберется Виктор Аркадьевич, двумя руками сжимающий папку.

Вместе они пошли через тротуар. И тут вдруг в лицо девушки ударила ледяная упругая волна. Острой болью, словно иглой, пронзило грудь под змейкой-оберегом, душу скрутило страхом, Оля громко заорала: «Ложи-ись!» – и прыгнула всем телом на бизнесмена, сбивая его с ног.

Что-то свистнуло в воздухе, цокнуло о каменные плитки тротуара. Запоздало докатился хлопок выстрела. Девушка приподнялась, сидя на растерянном мужчине, и Виктор Аркадьевич увидел, как из ее груди вылетают красные капельки, на пиджаке появляется темное отверстие. Потом еще одно – и опять на лицо бизнесмена вылетели капли.

«Акура» взвыла на предельных оборотах, сорвалась с места, сминая багажник «Фольксвагена», вывернула колеса и выскочила на тротуар, встала поперек, закрывая лежащих людей своей массой. В дверцах посыпались стекла, пару раз звякнуло железо – но прошившие дверцы пули бесцельно врезались в тротуарную плитку, срикошетировав в небо.

Амулет на груди девушки хищно сверкнул алыми рубинами – и глаза змейки погасли.

– Звала? – ласково поинтересовался Олег, в упор глядя в глаза женщины.

Первой отреагировала Снежана – молодая прачка, визжа так, что закладывало уши, кинулась в предбанник, врезалась в дверь, отлетела, как давеча ведун, с разбегу врезалась снова, начисто забыв, что сама же закрепила створку клиньями.

Олег цыкнул зубом и быстренько, пока не погасла лучина, скинул сетчатый плащ Карачуна, спрятал за пазуху.

– На море-окияне, на острове Буяне стоит бел-горюч Алатырь-камень… – торопливо забормотала знахарка, перебирая свисающие на грудь амулеты. – От белого, от черного, от кривого и хромого…

– Ага, – согласно кивнул Середин и вытянул саблю.

Тетка взвыла не хуже племянницы, кинулась бежать, взлетев вверх по полокам и даже попытавшись забраться на сажные навесы, ухватившись руками за край. Никак не рассчитанный на подобную тяжесть навес с грохотом оборвался и осыпался вниз, распадаясь на отдельные жердины и погребая под собой неудачливую ведьму. Ведун трижды рубанул наотмашь, подобрал обломки тонких сухих палок, положил в очаг, подсунул горящую лучину снизу – опять остаться без света ему не улыбалось.

Знахарка забилась под полки и выла оттуда. Прачка, громко пыхтя, безуспешно пыталась выковырять клинья. Олег поймал ее за ворот, метнул к тетке, попробовал пальцем острие клинка.

– Значит, сказываете, рабом при вас стану бессловесным? Значит, сказываете, капризы любые исполнять стану?

– Ой, прости-помилуй, пожалей-пощади! Лихоманка попутала! – заскулила из-под полков женщина. – Шуликоны ночные глупость нашептали!

– А ты, зараза мелкая? – острие сабли уперлось в горло девушки. – Я тебя, девицу работящую, за трудолюбие да по доброте дурной серебром одарил – а ты меня сразу на всю казну обобрать захотела?

– Смилуйся, чудище ночное! – упала на колени Снежана. – Уж не знаю, откуда глупость такая в голову пришла. Не иначе, от серебра несчитаного ошалела, разум помутился… Вот, забери, – полезла прачка рукой за пазуху. – Не надобно мне ничего. Путника приветить дело святое, за то платы не берут.

– Оставь… – отмахнулся Олег и убрал саблю. Не убивать же в самом деле двух наивных дурочек, возомнивших, будто они способны подчинить своей воле потустороннее существо? – Скажите спасибо, что на меня нарвались, а не на игошу настоящего и не на бога, по миру гуляющего. Быть бы вам тогда или жарким на вертеле, или жабами морожеными.