Александр Кучаев: За мертвой чертой

Когда у нас заканчивались деньги, я протягивал перед собой руку, и спустя сколько-то мгновений на ладони появлялся небольшой необработанный алмаз примерно в 10–12 карат, бесцветный или с голубым оттенком. Или кусок янтаря, излучавший подобие солнечного света. Или золотой самородок в пределах килограммового веса. Я сдавал эти полезные ископаемые одному огранщику драгоценных камней и получал взамен денежную сумму, вполне достаточную для скромного прожитья.

Ещё я подарил несколько драгоценных безделушек Зине: красивую брошь из пока ещё никем не найденных сокровищ царицы Айнаиты, жившей пятнадцать миллионов лет назад; бриллиантовые серёжки в золотой оправе и несколько бриллиантовых же подвесок, поднятых усилием мысли с морского дна. В середине шестнадцатого века эти украшения принадлежали одной испанской королеве, но пропали при кораблекрушении во время шторма. Каждый раз моя супруженька отдаривалась долгими чувственными объятиями.

Время от времени я садился в машину и совершал поездки по окрестным сёлам.

В прежние годы здесь и там на околицах этих сёл непременно виднелись постройки, которые при ближайшем рассмотрении оказывались свинарниками или коровниками. Или кошарами для овец.

Сейчас редко где можно было заметить какую-нибудь ферму по выращиванию продуктивного скота. Надобность в них отпала. Искусственное мясо, молоко, а также кожу для выделки обуви и одежды и даже шерстяную нить производили машины Пеймера. Если кто и занимался животноводством, то исключительно ради туристического бизнеса.

Несколько раз я сам приезжал на такие фермы. За весьма умеренную плату меня поили парным молоком, проводили между летними калдами, заполненными телятами, и вдоль длинных рядов коровьих стойл. Показывали фляги, компрессоры, доильные аппараты и прочее молочное оборудование, конечно, фотографировали на фоне какого-нибудь телёнка или наиболее удойной бурёнушки и тут же выдавали готовое фото.

В качестве компенсации за потерю животноводства фермерам и обычным крестьянам в течение пяти лет выплачивались суммы, вдесятеро превышавшие их прежний доход. Такие деньги полностью покрывали и материальный, и моральный ущерб, и не было ни одного случая недовольства по поводу возобладания новой отрасли.

В основном сельчане теперь занимались возделыванием зерновых культур, различных овощей и специй и разведением садов.

Некоторые, заделавшись егерями, присматривали за заповедниками, которые стали занимать чуть ли не треть районной территории. На этих площадях, местами поросших молодыми лесочками, появилось множество лосей, пятнистых оленей, сибирских косуль, кабанов, зайцев, лис, енотовидных собак, сайгаков, барсуков, европейских байбаков и другой живности.

На зверей никто не охотился, зато приезжали многочисленные толпы туристов с фотоаппаратами и видеокамерами, любителей первозданной природы.

В больших лесных массивах и около них водились и серьёзные хищники: бурые медведи, волки, рыси. С годами число их всё возрастало. Особенно много стало волков. Этих можно было увидеть и возле мелколесья, и в западинах глубоких положистых балок.

Здесь и там на небольших речках и ручейках появились плотины, возведённые бобрами. Наиболее терпеливый наблюдатель мог наградить себя картиной того, как трудятся эти неутомимые животные.

Я не переставал удивляться разнообразию животного мира Ольмапольского района, по площади, равного, примерно, такому государству как Люксембург, это сравнение я уже приводил. Ну тут, видимо, дело было в стыке гор, лесной и степной зон, и опять же в разнообразии растительности и рельефа, наличии большого количества ручьёв и озёр.

Многие свободные часы я проводил с Зиночкой, наслаждаясь общением с ней. Она оказалась пылкой темпераментной любовницей, легко разобралась в преимуществах Камасутры, быстро довела её выполнение до совершенства – и мало-помалу образ Альдины Ивановны начал стираться из памяти.

Эта индийская йога наполнила удивительной жизненной энергией и меня самого, и мою супругу. Зинаида Петровна явно пошла на поправку, пополнела, помолодела, посветлела лицом, даже веснушки возле носика вновь проявились; в ней своеобразно сплелись и молодость, и возраст, многократно усилив тем самым женское обаяние. Даже нежные молочные перси её, которые я так любил целовать и трогать, встрепенулись, ожили, налились какой-то особой необычной крепостью и приняли неповторимо привлекательную округлую форму, близкую к идеальной. Пожалуй, моя благоверная стала первой женщиной в мире, превзошедшей красотой груди саму Венеру Милосскую.