Ник Перумов - Пепел Асгарда

– Говори, Мать Ведьм. Мы ведь давненько с тобой не виделись. Кто послал тебя и зачем?

– Ах, О́дин, ты не меняешься. Всё такой же скучный. Какая разница, кем я послана? Главное – сумеешь ли ты внять предостережению?

– Какому? Предлагаешь повернуть назад? Когда я почти у цели, а моя дочь делает то, к чему её приуготовляла судьба все бессчётные века изгнания?

– Хочешь, чтобы я поверила, будто ты всё это задумал заранее? – рассмеялась Гулльвейг. – Специально не искал собственную дочь столько столетий?

О́дин пожал плечами.

– Владыка Асгарда не пререкается со слугами. Правь своё посольство, Гулльвейг. Но помни, чем закончилось твоё первое.

– А чем оно закончилось? – Мать Ведьм продолжала улыбаться, и Старый Хрофт видел сейчас каждую чёрточку её неживого, идеально красивого лица, больше похожего на маску. – Именно тем, чем и должно было. Именно тем, чего мы добивались.

– Мы?

– Ты уже расспрашиваешь, Владыка Асгарда? Я уже не просто посланница? Я уже та, с кем можно говорить?

– Правь своё посольство, прислужница, – прорычал Отец Дружин. – Правь, у меня мало времени.

– Конечно, конечно, – насмешливо поклонилась Гулльвейг. Мьёлльнир задел серую дымку, и Старый Хрофт сморщился, точно от боли. – Тебя не пронять даже молотом твоего же старшего сына.

– Правь. Своё. Посольство, – отчеканил Старый Хрофт. Каждое слово его падало, словно удар топора.

– А! Что ж, будь по-твоему, Ас Вранов. Я должна передать, что тебе придётся пойти против всех, даже против твоего друга Хедина.

– Кто передаёт это? Как его имя?

– Какая разница? – Гулльвейг вновь пожала плечами. – Это голос разума, скажем так.

– Плох тот посол, что не открывает имя пославшего.

– Что делать, Владетель Слейпнира, здесь не Валгалла.

Старый Хрофт фыркнул, покосился на Райну. С щёк валькирии сбежала вся краска, они сделались мертвецки-бледными.

– Что ж, Мать Ведьм, ты сказала, а я услышал. Это всё? Твоё посольство отправлено?

– Нет. – С губ Гулльвейг не сходила лукавая улыбка. – У тебя могут явиться могущественные союзники, Ас Вранов.

– Они у меня уже есть. Мне помогли добраться сюда многие, от кого я, признаться, не чаял обрести подмогу.

– Они помогут тебе и вновь. Но ты должен поклясться.

– В чём и кому?

– Упорядоченному. Памяти всех падших или лишившихся силы богов – тебе помогут вырвать твоих сородичей из небытия, если ты твёрдо встанешь против Познавшего Тьму и доведешь свою борьбу до победы.

– Познавший Тьму не сделал мне ничего плохого.

– А волки? А целая рать его учеников? А эти призраки?

– Разве это он наслал их, Гулльвейг? Я не убеждён.

– Ты убедишься, – посулила она.

– Вот когда это случится, тогда и поговорим.

– Но тогда ты поклянешься?

– Владыка Асгарда никому не даёт подобных обещаний. Всё, Мать Ведьм, время твоё истекло. Желаешь ли ты помочь мне, встать против меня или же просто отойти в сторону? Я приму любой твой выбор. Но совершай его быстро!

– Я лишь посланница, – поклонилась Гулльвейг. – Эта битва – не моя битва. Но позволь спросить тебя, Ас Воронов, – неужели ты не хочешь вернуть Мьёлльнир? Разве не жаждешь порадовать старшего сына, вручив ему его великий молот?

– Он вернёт его сам, коль пожелает, – как можно равнодушнее отозвался Старый Хрофт. – Всё, Гулльвейг. Уходи.

– Как пожелаешь… – прошелестел на прощание голос Матери Ведьм, прежде чем её силуэт утонул в серой дымке.

Последним исчезли очертания Мьёлльнира.

Отец Дружин и волк Фенрир остались одни. Яргохор стягивал на себя великие множества призраков, Райна стояла, замерев, и, похоже, перестала даже дышать.

– Великий О́дин?! – нетерпеливо прорычал исполинский волк.

– Сейчас, – медленно ответил Древний Бог.

Он чувствовал это, он знал. Его дело – справедливость, а его обманули. Обсчитали, обдурили, словно подвыпившего дружинника вороватый трактирщик. Сейчас ему, истинному Владыке Асгарда, требовалась вся помощь, какую он только мог собрать.

И неважно, от кого.

Мысли становились рунами, руны кричали криком, неслышимым для громадного большинства обитателей Упорядоченного; но тех, кого следовало, этот зов достигнет, не сомневался Отец Дружин.

Они все здесь.

Шепчет Хаос – дочь уже не слышит его, но ему, Старому Хрофту, голоса звучат по-прежнему.

Холодно и чеканно перезваниваются смарагдовые кристаллы, соударяясь в вечной пустоте – дают знать о себе Дальние.

Содрогаясь от нетерпения, вновь и вновь окликает Отца Дружин чародей Скьёльд.