Юрий Евстафьев - Версия

Этого Вождь не выдержит! Страх и обос……. самолюбие раздавят Пузыря, скоро он переселится в свою пирамиду! И не надо будет ни травить его, ни душить! Кто ж ты такой, умник? Отдам все цацки, если увижу!

Так сценарий Дока нашёл своего главного персонажа. Финал попал в надёжные руки.

Последнюю сцену надо было продумать и подготовить. Она должна была стать убийственной, и по мере развития действа убивать по очереди все фантомы шизофренического мира Генералиссимуса Кобы. А также всю его нервическую систему, доведя её до полного бенца. Возможно, инсульта. На худой конец, инфаркта, но это не так интересно. При инфаркте он может остаться живым и относительно соображающим или просто гигнуться – поговори тогда с ним. Инсульт же мог оставить его полуживым и полуумным, что дало бы возможность доводить его до полного понимания напрасности всей его жизни. Для такого надутого тщеславием Пузыря это было бы подобно четвертованию! Чем и требовалось закончить Гимн Советского Союза.

В последнее время Вождь прибаливал, поэтому Берия ограничил доступ к нему для всех, кроме себя. Даже тогда, когда вождь требовал позвать к нему кого-нибудь из правящей публики, требование проходило через Берию, и не каждый раз он давал ему ход. Только врач и медсестра могли входить без разрешения, но в сопровождении одетого в белый халат майора из охраны. Рядовых здесь не было.

Визит откладывать было нельзя. Информация о полном и безоговорочном летела по стране, протекла сквозь ограждения ГуЛага, как степной пожар, подходила к границам. Боже! Границы! Запереть! Связь отключить! Никого не выпускать! Объяснить какой-нибудь эпидемией, пандемией, чёртом лысым. Но рты-то не заткнёшь! Твою…

Берия прошёл к себе. Переоделся в маршальский мундир. Не подходил он ему. Вернее, Берия к мундиру, в чём он убедился, когда остановился перед зеркалом. Манекены в магазинах были более живыми, чем то, что он увидел. А! Чучело в орденах! В сердцах махнул рукой и подошёл к телефону Вождя. Вообще-то он любил заходить к Сталину без приглашения и без стука, тихо. Стоял в дверях, или приближался, если тот был к нему спиной, тоже тихо. Сталин вздрагивал, оборачивался, зло тыкал в его сторону трубкой, шевелил усами, резко и недовольно выговаривал: «Что ты, как кот, подкрадываешься? Что ты на мои нэрвы дэйствуешь?». Дальше разговор шёл на грузинском, возможно, с матом. Берия с хитреньким приседанием в голосе оправдывался: «Прости, батоно, я не думал, что ты сейчас думал, я бы не зашёл. Я думал, что ты не думал! Я думал, что ты спал. Когда спишь, я тихо ухожу!».

Новая ситуация требовала другого начала. Берия надеялся, что официальный визит, при параде и с телефонным предупреждением, как-то отведёт от него вину за диверсию. А вина, безусловно, была на его совести. Вернее, на его ведомстве, чья плохая работа привела к катастрофе. Но эти страхи его уже почти не заботили. Сейчас он сам станет диверсантом и устроит последнюю катастрофу. Не ради мести за миллионы отправленных на смерть этим человеком. Нет, конечно! Ведь они отправляли их вдвоём. Цель была скромнее – просто ликвидация старого человека с применением некоторого садизма для досрочного принятия наследства в виде трона и государства, пока другие не подсуетились. Потом таких называли – «чёрные риэлторы»: бабусю на помойку, квартирку на продажу! Тем более что кем-то уже сделана вся подготовительная работа. Осталось только описать эту работу вождю достаточно эмоционально – и всё! Бабуся на помойке! Такое чисто грузинское убийство, революция роз.

Берия поднял трубку. Щелчок. Значит, и Сталин поднял, но, как всегда, молчит. Если не поторопишься, положит трубку, и тогда придётся перезванивать, нарываться на недовольство. Издержки большой власти и зарплаты.

– Здравствуйте, товарищ Сталин!

– Здравствуй, Лаврентий! Что это ты, как чужой? Или за кого-то хочешь просить? Что на что будешь менять? Жизнь на смерть, или смерть на жизнь? Впрочем, у тебя всегда на уме одно и то же. Так что?

– Прошу принять с докладом, Коба. Очень важно.

– Заходы. Поговорим.

В огромном кабинете воздух был свеж, тонкий аромат хорошего табака приятно успокаивал.

– Говоришь, важный доклад? Тогда сядем. После твоих докладов упасть можно. Подстрахуемся.

– Да, да. Ты садись, батоно, садись. Я постою. Вот доложу, тогда и сяду. Куда скажешь.

– Что-то я тебя не понимаю, Лаврентий. О чём ты?

– Сейчас, сейчас… Соберусь… Скажи, Коба, твой боевой наган у тебя? Ты ещё не забыл, как из него стрелять? Достань его и положи рядом. Он тебе сейчас понадобится.