Андрей Расторгуев - Страж Порядка

Для того Павел туда и пошёл, желая во всём разобраться лично…

К дому подкрадывался осторожно, чтобы не заметили из окон. Сделать это было непросто. Вокруг жилья новоявленного «мокрушника» раскинулся пустырь, на котором не только растительности нормальной нет, но и более-менее пригодных для маскировки складок местности. Прикрыться удалось невысоким, с широкими просветами забором и расположенными за ним остатками сарая, наполовину разобранного на дрова.

Взобравшись на крыльцо, Павел прижался к перилам и постучал стволом пистолета в доски входной двери, давно не видавшие свежей краски.

– Олег! Ты дома?!

– Кто там? – послышался невнятный мужской голос.

Судя по заплетающемуся языку, Харин продолжал употреблять горячительные напитки. Плохо. Человека в таком состоянии тяжело в чём-либо убедить.

– Слушай, у тебя выпить есть? – игнорируя вопрос хозяина, прокричал Павел.

– Есть, да не про вашу честь! – нагло заявил собеседник. – Убирайся к чертям собачьим!

Похоже, ни в собутыльнике, ни в чьих-то свободных ушах он не нуждался.

– Да ладно тебе, Олег. Плесни сто грамм, а то трубы горят! – Манин придал голосу болезненные интонации.

– Пшёл вон, говорю!

Грохнул выстрел, пуля пробила дыру в верхней части двери, отколов несколько щепок. Стреляет из карабина, но метит над головой, чтобы припугнуть, если, конечно, спьяну не окосел. Вообще-то он собирался стрелять ментов, а не всех подряд. Не хочет ещё одну невинную душу загубить? Если так, то пока не совсем потерян для общества.

– Харин! Это Манин из уголовного розыска. Знаешь меня? Давай поговорим.

Ещё один выстрел, в этот раз на уровне груди. Стой сейчас Павел прямо перед дверью, пуля вошла бы точно в сердце. Он покачал головой. Преступник держал обещание насчёт ментов и не был расположен к беседе.

Дежурный грозился прислать группу захвата, но чем закончится штурм? Сколько выстрелов успеет сделать убийца и сколько из них попадёт в цель до того, пока сам не рухнет, сражённый ответными пулями? Ничего славного в такой смерти Манин не видел.

Дом окружала гнетущая атмосфера человеческого страха и безысходности, смешанная с демонической вакханалией. И с этим надо было во что бы то ни стало разобраться. Причём немедленно, до приезда группы.

Дёрнув дверь, Павел убедился, что она заперта (кто бы сомневался), тихо сошёл с крыльца; пригнув голову, подобрался к открытому окну и замер под ним, прислушиваясь. Изнутри доносился топот и звон пинаемых по полу пустых бутылок. Харин метался из комнаты в комнату, выкрикивая в пространство:

– Идите, суки, менты позорные!.. Ща я вас встречу!.. Ща я вам налью!..

Его пьяный голос то приближался, то уплывал в другую часть дома, чтобы через минуту снова раздаться над головой засевшего под окном Павла.

– Ну, вы где?! – это уже от входной двери.

Быстро перемахнув через подоконник, Манин оказался в доме. Тихо приземлиться не получилось. Грохнув подошвами по голым доскам пола, бросился к выходу из пустой комнаты. Нетвёрдые торопливые шаги за стеной отмечали путь пьяного Харина. Шатающейся походкой он ввалился в проём, держа карабин у пояса стволом вниз, и наткнулся осоловелым взглядом на пистолет, направленный ему в лоб. В какой бы сильной степени опьянения не пребывал преступник, опасность получить пулю промеж глаз оценил трезво и остановился, замерев.

– Бросай оружие! – потребовал Паша.

В ответ Харин лишь оскалил зубы в неживой полуулыбке и начал поднимать ствол. Но Павел смотрел вовсе не на карабин и даже не на человека, в чьих руках тот сейчас находился, а на нечто особенное, инородное, впившееся в преступника и тянущееся за ним. С появлением Олега он заметил клубящуюся вокруг него темноту, словно спина, плечи и особенно голова у того чадили густой копотью, будто в ауру Харина добавили изрядную долю несмываемых чернил.

Да, он мог видеть ауру, особенно такую тёмную, и кое-что ещё, намного более странное и… страшное. Чернота уходила назад, за её носителя, вытягиваясь хвостом, и закручивалась, образуя воронку. Этого Павел и боялся: Олегом управляла чужая сила, которую Манин называл Мраком, сознательно игнорируя более распространённые и, возможно, более точные термины – «демонизм» или «одержимость». Как убеждённый атеист, он охарактеризовал этим словом реально виденную им и понятную физическую величину. Хотя и понимал, что такие твари живут в совершенно ином, скрытом от взора людей мире, но время от времени прорываются сюда, где не могут существовать вне человека, овладевая его телом и сознанием.