Виктор Ятаганов - Хроники Вергилии. Владыки Севера

Мы спустились на несколько этажей вниз и наткнулись на группу сторонников Урусалара. Едва завидев нас, они бросились в атаку, выкрикивая имя своего павшего господаря.

Завязалась оживленная перестрелка заклятиями.

– Эрик! Мы справимся сами! Уходи! – закричала мне Ирато. – Найди Кана, пока он не сбежал! Гостевое крыло в том конце дворца!

Меня прошиб холодный пот. А ведь и правда! В чем в чем, а в уме Черепу отказать было нельзя. Этот орк был оксовски хитер, раз сумел придумать и воплотить в жизнь столь сложный и многоходовый план по развязыванию войны и захвату власти. Узнав, что его союзничек проиграл, Кан тут же покинет Балтикус. А я не могу позволить ему уйти от меня и на этот раз!..

Я кивнул Ирато и, покинув поле некромагической битвы, со всех ног помчался в противоположную сторону. Я решительно не знал, где в этом огромном запутанном дворце мог находиться мой отец, но какая-то внутренняя сила подсказывала мне, куда именно нужно свернуть и по какой лестнице подняться…

Я ворвался в короткий широкий коридор, в торце которого виднелась белая двустворчатая дверь, украшенная позолоченным орнаментом. Перед нею замерли двое массивных орков в полном боевом облачении. Шум битвы сюда почти не достигал, и орки стояли, расслабленно опершись на толстые пики. Увидев меня, они выпрямились и воинственно опустили правые руки на висящие на поясах мечи.

Не тратя время на разговоры, я взмахнул фестом и громко воскликнул:

– Дум спиро сперо!

Вырвавшийся из глума черный дым обвил завопивших от ужаса орков за талии и со звоном шмякнул друг об друга. Еще один взмах глумом, и полуоглушенных воинов отбросило на стены. Врезавшись черепушками в камень, они без сознания рухнули на пол.

С гулко колотящимся сердцем я замер перед дверью. Я ЗНАЛ, что Кан там. Не глядя на фест, я разжал кулак, и мой посох исчез в порталисе. На моем пальце все еще было надето кольцо Урусалара, значит, при необходимости я без труда смогу обратиться к некросу и через него. Набрав в грудь побольше воздуха, я решительно распахнул дверь.

Моим глазам открылась роскошная комната. Шкафы с книгами, большой, затянутый темно-зеленым сукном стол у окна, развесистые растения в кадках. В левой стене между двумя шкафами виднелась раскрытая дверь в спальню. Из нее, услышав шум, твердым шагом вышел Кан. Он был одет в точности как при нашей прошлой встрече – простой черный мундир военного покроя и высокие глянцевые сапоги с серебристыми шпорами. Отсутствовал лишь орден первого советника. На боку Черепа небрежно висел короткий меч. Увидев меня, он удивленно замер.

– Ты… – В глазах Кана промелькнуло узнавание. – Я думал, Алия убила тебя! Что ты здесь делаешь?

– Пришел повидаться, папочка! – проглотив внезапно вставший в горле комок, со злой иронией ответил я.

В моей душе клокотал гнев, требовавший немедленного выхода. Я столько лет ждал отмщения, и на этот раз Черепу от меня не уйти!

Кан нахмурился. Я видел по его лицу, так похожему на мое собственное, что он никак не может понять, как какой-то изгой, столь бездарно пытавшийся убить его в Дахароне, сумел попасть на Север, да еще и во дворец господаря.

– Почему ты так называешь меня? – наконец напряженно спросил он. – У меня нет сына-изгоя!

– Проверь свои записи, – все с той же болезненной ухмылочкой ответил я. – Восемнадцать лет назад ты возглавлял анклав орков в Дахароне. Ты изнасиловал мою мать, Мэйу, и родился я! Я поклялся, что убью тебя, Кан, за то, что из-за тебя вынужден был влачить жалкую жизнь изгоя!..

Лицо Черепа переменилось, и я осекся.

– Мэйа – твоя мать?.. – едва слышно прошептала он, и его глаза изумленно расширились.

– Да! – отрывисто выкрикнул я. – Вспомнил наконец?

Кан молча подошел к письменному столу и вытащил из верхнего ящика небольшой, покрытый искусной резьбой ларец.

– Я всегда вожу их с собой, – протянув мне ларец, бесстрастно проговорил орк.

Я механически взял коробочку из его рук. В моей душе все еще бурлил гнев, но странное поведение Черепа не давало ему вылиться в последний удар, который должен был оборвать жизнь ненавистного орка. Разрываемый противоречивыми чувствами, я распахнул ларец. В нем лежала стопка пожелтевших листов, исписанных знакомым аккуратным круглым почерком. Я вздрогнул. Это был почерк моей матери!..

С отчаянно колотящимся сердцем я взял в руки верхний лист и, развернув его, быстро пробежался по нему глазами. Одновременно вновь зазвучал голос Кана: