Вера Чиркова: Цена дерзости

Мужчины дружно скривились и засопели.

– Вот бульон. – Сая влетела в комнату с подносом. – Ну как она? Пришла в себя? Тина, девочка моя, как ты нас напугала!

– И не думала пугать, – пустым голосом уронила Тина, – плохие у тебя зелья, Сая. Пора доставать получше.

– Куда ещё лучше! Тебя такие судороги крутили… и пена потоком изо рта… – Квартеронка судорожно всхлипнула, вспоминая пережитый ужас. – Хорошо, королева вовремя появилась… лекарь-то наш и руки опустил. Я сама не знала, что делать… ещё и Тарос в тебя вцепился…

– Как клещ кровососущий, – зло прошипела Тина, вспомнив про наркотик, – никак не оторвать заразу.

Квартерон сорвался с места и пулей вылетел из комнаты, Васт бросился за ним. Вот и прекрасно, пусть догоняет, неуступчиво фыркнул Костик. Утешит… или не даст воспитаннику совершить какую-нибудь глупость. Хотя лучше бы в бубен настучал.

– Ты несправедлива к Таросу, Тина! Его можно понять… – укоризненно вздохнул хариф и хотел ещё что-то добавить, но Костик вдруг сорвался.

Наверное, слишком много пережил за это утро, да и напряжение и усталость, накопившиеся за последние дни, сказались. К тому же добавилась всё растущая тревога за «братиков» и тоска по дому, мама должна была приехать домой на выходные. Что с ней произойдёт, когда она не найдёт сына… страшно даже представить.

– А ко мне кто справедлив? Меня кто понял? – выпрямившись, уставился он на харифа ненавидящим взглядом. – Вот вы можете представить, что это не я, а вы перенеслись в чужой мир? И сначала вас рвала боль… дикая… жуткая… много хуже, чем иголки под ногти. А потом вы оказались в море… на глубине… и никак не могли выплыть… и тонули, и прощались с жизнью… а очнулись в странном, совершенно чужом месте. Какая-то висящая над камнями корзина, хлипкие мостики… И вдруг вваливается незнакомец… ну в вашем случае пусть будет незнакомка, прижимает к стене, наваливается всем весом и больно щиплет за… пониже спины. А у вас ещё всё тело… сплошная рана, каждый клочок кожи помнит боль перехода… и вы не знаете, имеет ли он право вас убить, если всё же попытаетесь защищаться?! Вот вы бы немедленно влюбились в эту садистку?

– Почему ты мне сразу это не рассказала?! Я бы больше близко его к тебе не подпустил! – вскочил с кресла хариф и метнулся к окну, а Тина только теперь осознала, что это вовсе не её комната.

– Я его запер. – Оказывается, Васт уже вернулся и теперь хмуро рассматривал Тину. – Мне ты тоже могла рассказать.

– Не лги сам себе, Васт, – устало опускаясь на подушки, отмахнулся Костик. – Ты видел всё происходящее и всё время был на его стороне. К тому же я в тот раз отбилась… и тоже ущипнула его. Сильно так… от обиды и испуга.

– Теперь я понимаю… откуда такой страшный синяк у Тароса, – невесело пошутил анлезиец, – но я не был на его стороне… я старался быть беспристрастным.

– У тебя очень плохо это получалось, – горько усмехнулась Тина, – но и это неважно. Идея подсунуть мне… снотворное или что-то ещё была вашей общей. Я заранее почувствовала неладное и исподтишка за вами наблюдала. Вы трое были в сговоре… и сам понимаешь, поэтому я больше не могу доверять никому из вас. Только морянам.

– Это не было снотворное… просто снадобье, помогающее ощутить чувства другого… – запротестовал Васт, но Тина снова перебила.

– Не лукавь. Любое средство, которое может изменить мнение или взгляды человека, он должен пить только добровольно и осознанно. Да и почему ты вообще смотришь на случившееся только с одной стороны?! – язвительно поинтересовалась девушка, метнув в командира лучников презрительный взгляд. – А ты попытайся взглянуть с другой! Допустим, в тебя влюбилась наша кухарка. Горячо и бескорыстно. Добыла зелье, подлила тебе в чай, а потом чмокнула. И всё?! Ты уже тоже горячо любишь эту добрую женщину?! И готов разделить с нею свою жизнь?!

– Тина… – блондин даже побледнел, – у тебя какие-то неправильные примеры…

– Это у тебя мораль неправильная, однобокая! Да вы с первой минуты, как я тут появилась, только и делаете, что пытаетесь перековать меня под свои понятия… Осталось лишь вывернуть мне душу наизнанку… А о том, что у меня больше ничего и не осталось своего, кроме этой души, даже не задумались!

Девушка резко захлебнулась подкатившей к горлу болью, внезапно осознав, сколько страшной истины в её последних словах. Переполненное горькой обидой и потрясениями последних часов сердце замерло, забилось пойманной в силки птичкой…