Даровский Жан - Путник - легенда о забывчивом попаданце

Пока я думал да прикидывал, в помещение потекли клубы колдовского тумана. Сообразив, что толкаться вслепую смысла нет, гвардейцы повернули назад к лестнице, что оказалось весьма кстати для меня.

— Давайте, живее! Обойдем их сверху через кухни, а потом встретим с другой стороны катакомб! — грубым, лающим голосом рявкнул остальным главный Полупес-Умеющий. — Эй, вы, — поторопил он воинов Ольвиона, — шевелитесь живее! Мятежники не должны уйти.

Вместе с гвардейцами я поднялся в зал приемов, а там, незаметно отстал, притаившись за огромной вазой, стоящей у стены возле выхода. По словам всезнающего Бри именно из этого помещения можно было попасть в покои Великого Управителя, но ход, ведущий туда, был замаскирован, и даже пронырливый повстанец не знал, откуда он ведет.

Времени в запасе было мало, и я стал судорожно обшаривать все подозрительные места: ниши, статуи, мебель и даже висящие на стенах портреты.

Я обшарил почти ползала, когда тишину нарушило движение. Что-то скрипнуло в полу, под ногами загудело, а из-под безголовой статуи бывшего Плего повалили клубы густого пара. Гигантская фигура дрогнула и пошла вверх. Ее постамент приподнялся над полом, выпуская из-под него кабину парового лифта. Похоже, больше вход мне искать не придется — меня самого нашли!

— Мы не сомневались, что ты нас услышишь, мы ждали тебя, чтобы закончить начатое, — прозвучавший голос был мне прекрасно знаком, человек, а вернее то, что до поры до времени натянуло на себя людскую шкуру — тоже.

— На твоем месте я бы так не радовался, — предупредил я, пропуская сквозь кожу броню.

— Думаешь одолеть меня моим же оружием? — тусклые глаза Ольвиона осмотрели меня с ног до головы. — Наивно это.

— Но попробовать-то стоит? Как думаешь? — поинтересовался я, не отводя взгляда.

Муза не ответила ничего. Наверное, обдумывала что-то, по ней, а вернее по безжизненному, иссиня-бледному лицу Управителя было сложно что-то понять. И все же я заметил, как под мертвенной тусклой кожей ходят темные тени, движутся, бугря ее части тела могучего чудовища, заточенного в хрупкую, тесную тюрьму из костей и плоти. Интересно, о чем этот монстр думает, что взвешивает, почему не атакует?

Ответ на вопрос пришел сразу — прямому нападению Муза предпочла диалог. Пока. Я спорить не стал — юлит, значит, опасается, значит, расценивает, как серьезного противника, а это, в свою очередь, означает, что у меня есть неплохие шансы одержать победу — главное, не упустить своих возможностей и шансов.

Муза все это прекрасно понимала и сама, поэтому решила задобрить, отвести глаза уговорами:

— Перед тем, как сразимся, ответь, человек, зачем тебе нужна эта битва? — голос монстра стал спокойным и почти дружелюбным, почти человеческим, настоящим, искренним. — Посмотри на нас? Так ли мы плохи? Разве не мы дали тебе силу? Разве не мы подняли из небытия? Посмотри на себя, путник! Кем бы был ты, не отправься ты за нами в погоню? Не отрицай, это мы дали тебе все — силу, надежду, друзей. Мы — твое божество, твоя Муза, твое вдохновение. Пока есть мы, тебе есть зачем жить, зачем идти дальше. Кем ты станешь, если мы перестанем тебя вдохновлять?

Слова Музы и вправду звучали уверенно и убедительно, но я ждал от нее подобного, поэтому твердо зубрил главное правило такого общения — не верь словам врага, даже если они покажутся правдой.

— Не мути воду и зубы мне не заговаривай! Думаешь, если я не помню своего прошлого, то мои мозги можно списать со счетов?

— А что такого важного в твоем прошлом? — мягко пропела Муза, и глаза ее опасно сверкнули красными огнями.

— Это я хочу спросить у тебя. Разве не твои слова — будто меня подослали убить тебя?

— А ты что же, этого не желаешь? — тело Ольвиона содрогнулось, тварь внутри него больше не могла сдерживаться, похоже, все это напускное спокойствие давалось ей непросто.

— Очень желаю, — не спуская глаз с противника, согласился я. — Только это мой собственный выбор, а не чья-то там наводка. Я попал в этом мир случайно и долго жил в беспамятстве. Я и сейчас не помню первых дней, проведенных здесь, зато в мельчайших подробностях помню последний день там, и того человека, что отправил меня сюда без каких-либо объяснений…

После этих слов лицо Ольвиона перекосила жуткая гримаса. По идее это была улыбка, но улыбался не несчастный Управитель, а сидящая внутри него Муза. Лыбилась во всю пасть, зараза! И чем это так ее мои слова обрадовали?

— Вот как! — обрадовалась тварь, заставив тело Ольвиона сложить руки на груди. — Мы думали об этом… мы на это надеялись… — пробурчала себе под нос, но тут же осеклась и добавила с настойчивостью. — Мы расскажем тебе одну важную вещь. Очень важную. То, что ты на самом деле забыл.