Гай Орловский: Любовные чары

Его соратник подбежал к двери и уже почти коснулся кончиками пальцев рукояти, как я поспешно всадил в него четыре пули из двух пистолетов. Тот, что с гранатой, уже успел отбросить чеку и приготовился швырнуть гранату в раскрытую для него дверь, сейчас на миг застыл в растерянности, но еще до того, как сам попытался прыгнуть к двери, я всадил и в него четыре пули.

Он рухнул, и, судя по раскрытой ладони, невидимая для меня граната выкатилась.

– Ложись! – крикнул я на той случай, если Мариэтта выскочит из-за укрытия и ринется ко мне.

Она вроде бы упала или пригнулась, а с той стороны сухо рванула граната. Дверь тряхнуло, но устояла, только низ посекло осколками.

– Пока нас не окружили, – сказал я твердо и красиво, – пробуй выглянуть взад, что там с Синенко. Мы все их силы оттянули на себя, но к ним, как видишь, прибыло подкрепление. Может быть, наш бравый сержант горит в подбитой машине?

– А ты?

– Я выберусь. Позже.

Она возразила:

– Нет! Это наш долг защищать гражданских. Я на службе.

– Я вывернусь, – пообещал я.

– Как?

– Пока военная тайна…

Она вскрикнула:

– Что? Военная? Так ты не гражданский?

– Гражданский, – заверил я. – Но я самец. Вроде бы еще, ага.

– И что?

– Самцы, – изрек я патетически, – всегда на службе. Даже если в жопу пьяные на диване, потому что мы – самцы!

– Не увиливай, – прошипела она, – и признавайся! Если гражданский, то останусь и буду тебя защищать, а если из отряда особого назначения…

– Да, – сказал я, – из отряда. Давай, беги! Еще секунда – и будет поздно!

Я подтолкнул ее в задницу, как только она, пригибаясь, отбежала, я неслышно на цыпочках скользнул к двери в коридор, продолжая наблюдать за двумя голубыми силуэтами по ту сторону стены.

Они стоят с автоматами в руках ко мне спинами, я ощутил по их стойкам годы выучки и молниеносную реакцию, с этими разговаривать не получится, откроют стрельбу сразу. А у меня нет шансов, в тире тоже стрелял хуже всех дружбанов, хотя то время было так дико далеко…

Я сжал рукояти покрепче, что-то у армейских пистолетов зверская отдача, как бы не забылся, тогда вообще вывернет из ладоней, приготовился к стрельбе в упор и сделал еще шаг.

Оба резко повернулись в мою сторону. Я торопливо нажал на спусковые скобы. Выстрелы грянули оглушающе громко, стиснул челюсти и нажал снова, и потом еще раз, чуть сдвинув в сторону второго.

Его отбросило на стену, а когда сполз по ней на пол и остался сидеть, на расписной отделке медленно опускается широкая красная полоса, не оставляя следа.

– Ты… – проговорил он, – не зачитав прав…

Я покосился на первого, ему пула разнесла череп, ответил оскорбленно:

– Я что, похож на полицая?

– А кто… ты…

– Конкурент, – объяснил я. – А что, в полиции в самом деле права зачитывают? Я думал, это кино.

Он криво ухмыльнулся.

– Зови неотложку быстрее… Я истекаю кровью…

– На планете вас девять миллиардов, – сообщил я, – так что не волнуйся за человечество. Убыль не совсем уж катастрофическая…

Я говорил, а сам прислушивался, когда я вот в таком мандраже, то четко почти вижу, что в соседних комнатах, что этажом выше, а что внизу. То ли мои ноздри ловят проникающие откуда молекулы запахов и срочно рисуют картинки, то ли уши ловят любые шорохи и потрескивание половиц, тут же перекодируют в понятные мне, такому тупому, сигналы, но я уже знаю, где сейчас Мариэтта, где Синенко и как мне действовать.

Он пробормотал:

– Мы же оба профессионалы…

Я сказал громко:

– Связь. Нужен медик, у нас раненый. Правда, он с другой стороны.

Голос дежурного прозвучал достаточно громко:

– Высылаю. Что значит, стороны?

– Не знаю, – ответил я. – С Темной, наверное… Мы на Светлой или как?.. Эй ты, какой стороне служишь?

Раненый простонал:

– Светлой, понятно…

Я сказал:

– Говорит, Светлой. А мы тогда на какой?

Дежурный оператор ответил бодро:

– Темную извели под корень! Теперь только Светлые против Светлых. Так даже интереснее.

Раненый сказал стонуще:

– Было бы интереснее Темные против Темных…

Вдали раздался быстро приближающийся вой полицейских сирен. Я сказал быстро:

– Все, сейчас тебе помогут. А я ухожу, извини.

Он проводил меня понимающей улыбкой, дескать, все понятно, никто не хочет попадаться на глаза полиции с оружием в руках.

Мариэтта встретила меня на крыльце, выпалила:

– Синенко ранен, но не серьезно. А ты у нас дальтоник!

Я изумился:

– Ты чего?