Дмитрий Самохин - Война на пороге твоем

Я очутился в логическом тупике. Как справиться с совестью Вселенной, как ее переспорить? Ведь она же — совесть!

Но я не мог отступить!

— Драги не будут в этом участвовать… — Хмурый насупился, отчего его лицо перестало напоминать лик Будды, а превратилось в нечто сюрреалистическое. Он простер руки к небу, и облака расступились, чтобы отдать страшный сюрприз, заготовленный драгами для меня. Блеснуло что-то светлое и упало на каменное плато.

Я вгляделся в подарок небес. Это был человеческий череп. Странно, что от такого падения и удара о камень он не раскололся… Вслед за первым появился второй, затем третий, и не было конца и края падающим черепам. Вскоре, выросла гора, а черепа падали и падали. Тысячи, миллионы их заполоняли плато, вытесняя меня. Этот поток внушал ужас и омерзение. Шаг за шагом я отступал к краю плато. Мне не оставалось места в мертвом мире, над которым парил в облаках хмурый.

— После войн остается только это! — произнес он, простирая руки к черепам.

У меня не было выхода, и я шагнул за край пропасти.

Мое падение не было долгим. Я приземлился на знакомое болото в двухстах шагах от «Арго». То же унылое болото… Топкая трясина… Скользкие деревца, поросшие фосфоресцирующим мхом… Привычная тяжесть автомата в руках… А еше — кустистые облака. Теперь я чувствовал, что они живые. Они и были сущностью драгов, которые внимательно следили за пришельцами, не спеша вступать в контакт…

Я получил отказ. Меня он никак не удовлетворял. Либо согласие, либо остаться здесь навсегда — таким было мое решение. Но рядом находился «Арго», в котором ждали друзья, — сдавшиеся и сломленные, если верить словам хмурого. Надо увидеть их и сказать, что не все потеряно. А потом — опять к гордым драгам, пока не добьюсь нужного мне результата…

Развернувшись, я поспешил вниз с холма. Достигнув корабля, обнаружил, что трап спущен, внешний люк открыт. Что ж, мне это на руку. Значит, друзья еще не поверили до конца в мою гибель и не спешили покинуть планету.

Я поднялся на борт. Ступив в «Арго», поспешил закрыть внешний люк. Кнопка ушла в глубь панели, но люк не реагировал на команды. Оставив бесплодные попытки, я решил осмотреть его. Первого взгляда было достаточно, чтобы определить, что сервомеханизм поврежден. Оборванные тросы, пучки проводов, торчавшие в разные стороны из вскрытой коробки управления… Люк и не мог закрыться. Кто-то здесь постарался…

Получается, хмурый пытался обмануть, сказав, что Крысобой и Музыкантская отчаялись дождаться меня и собирались улететь. Со сломанным внешним люком и на орбиту не подняться.

Оставив в покое механизм замка, я оглядел поверхность люка и обнаружил, что он покрыт тонким слоем ржавчины. Сколько же прошло времени с тех пор, как я покинул корабль, если толстая стальная дверь начала ржаветь? Согласно инструкции по эксплуатации, выпущенной заводом-изготовителем, ржавчина на корпусе могла появиться только в одном случае: если корабль пролежит на дне океана несколько тысяч лет. И даже за это время ржавчина лишь тонкой пленкой покроет корпус, но не съест его.

Увиденное насторожило меня. Я соскоблил налет ржавчины, пытаясь определить, насколько сильно разложение коснулось корабля, и понял, что он того и гляди развалится. Поспешил в рубку управления. Воспользоваться лифтом побоялся — поднялся по лестницам и переборкам. Повсюду видел картину запустения и разрухи. Такое не могло произойти и за несколько лет. Разве что за несколько сотен… Сколько же я отсутствовал?

С замершим сердцем вступил в рубку управления. Кого я ожидал в ней найти? Радостных Марка и Ренату, которые только меня и ждали, чтобы отправиться к звездам?..

Некогда живой Экран Общего Обозрения был разбит. Два кресла отсутствовали. Из пола торчали ржавые крепления. Третье кресло было на месте, но в изрядно потрепанном виде.

Я остановился на пороге, боясь пошевелиться. Кресло стояло так, что я не видел, пустое оно или в нем кто-то есть. Сердце яростно стучало в предчувствии встречи.

Я стоял неподвижно несколько минут. Потом кашлянул, пробуждая мертвую рубку. Кресло стало медленно поворачиваться ко мне. Я замер, перестав дышать.

В кресле сидела древняя старуха. Морщинистое лицо, похожее на гнилой персик. Тонкие старческие губы, покрытые мелкими язвочками. Большой рыхлый нос и редкие седые волосы, выбивавшиеся из-под натянутого на голову нелепого шлема… Я узнал эту старуху. Передо мной сидела Рената. Музыкантская собственной персоной. Только ей было больше двух сотен лет!