Уильям Форстен - Сигнал сбора

— Пошлите на фланги побольше стрелков в поддержку! — крикнул Музта. — Мы должны помешать им закрыть прорыв. Продолжайте наступление по всей линии.

Калинка мрачно стоял посреди поля, не замечая людей, плотно окруживших своего предводителя и державших над головами щиты, чтобы закрыть его от падающих с неба смертоносных стрел.

Ополчение многотысячной толпой кидалось вперед с воинственными криками, и сотни погибали, не успев добежать до образовавшегося прорыва.

Тугары продолжали наступать через брешь, которая достигла уже пятидесяти ярдов в ширину; некоторые тугары были уже за земляным валом, сражая одним ударом меча по нескольку человек.

Кругом царил хаос. С высокого бастиона справа повернутые на сто восемьдесят градусов орудия поливали огнем эту толпу, уничтожая без разбора и своих, и врагов.

И все же тугары наступали. Подразделения ополченцев дрогнули, испуганно оглядываясь на восточные ворота, которые были забиты людьми, выходящими им на помощь.

— Ах так, мои мыши! — крикнул Калинка, неуклюже подняв меч. — А ну давайте-ка попробуем укусить их побольнее. — И, несмотря на протесты своих помощников, он двинулся в самую гущу сражающихся.

— Поехали! — крикнул О’Дональд, выбежав из северо-восточного бастиона. Вскочив в кабину «Бангора», он восторженно закричал, когда Мэлади открыл дроссельную заслонку. Паровоз напрягся под тяжестью груза, колеса завертелись, и с усилием поезд двинулся вперед, грохоча на стыках рельсов. Свисток верещал, машина набирала ход, а ополченцы, толпой бежавшие к прорыву, рассыпались в разные стороны, когда поезд с двумя бронированными вагонами впереди и позади паровоза мчался мимо них по рельсам.

С каждой минутой толпа вокруг железнодорожного полотна становилась все более плотной, раздавались крики и ругань, отовсюду сыпались стрелы, сооружения с обеих сторон полыхали огнем. Приближаясь к повороту из одного ада в другой, О’Дональд увидел цель в четверти мили впереди.

— Боже на небесах, помоги нам добраться туда! — вскричал он.

О’Дональд вылез из кабины машиниста и стал пробираться вдоль паровоза, держась за перила, в то время как паровоз мчался, дергаясь и раскачиваясь. Стрелы с металлическими наконечниками ударяли о паровоз, высекая искры. Добравшись до переднего сцепления, О’Дональд прыгнул на крышу прицепленного спереди вагона.

Рельсы впереди был запружены людьми, которые пытались убраться с их пути, и паровоз теперь тихо полз вперед, непрерывно свистя.

— С дороги, черт побери! — кричал О’Дональд. — С дороги!

Постепенно они продвигались, однако казалось, что это битва приближается навстречу поезду.

Отряды ополченцев начали отступать, тщетно пытаясь спастись от надвигающейся на них орды. Сотни тугар прорывались за укрепления, не обращая внимания на потери.

Поезд проскочил по мосту через широкий ров и снова начал набирать скорость. На другой стороне рва дорога была свободнее, так как ополченцы в панике ринулись толпой к городским стенам.

Одинокий тугарин стоял на рельсах, удивленно уставившись на поезд. Он метнул свое копье в О’Дональда, но тот, пригнувшись, выстрелил в ответ, сбросив воина с насыпи.

Поезд дошел до края бреши, так что впереди и слева от них были видны лишь остатки отрядов ополченцев, отступавшие под неудержимым натиском врагов.

— Остановись здесь, Мэлади!

Ополченцы впереди еще отчаянно пытались сражаться, но он не мог больше ждать.

— Ложись! — крикнул О’Дональд.

Те, кто видел его и понял, что должно произойти, упали ничком на землю и закрыли головы руками, однако многие не замечали, что происходит у них за спиной.

— Господи, прости мне все! — прошептал, перекрестившись, О’Дональд. Затем он рывком открыл крышку люка под ногами. — Получайте, ублюдки!

Стенки вагона распахнулись, открыв дула четырех «наполеонов».

Раздался оглушительный грохот орудий, стрелявших по очереди, отдача сбила О’Дональда с ног, и он испугался, что вагон сейчас перевернется, сойдя с рельсов. Второй вагон с шестью легкими пушками последовал примеру первого. Более тысячи ядер, смешавшихся с обрывками цепей и обломками железа, полетели в брешь. Атака тугар пошатнулась от этого удара.

Пробежав обратно по вагону, О’Дональд запрыгнул в кабину паровоза и обжег руки, схватившись за горячий металл. Вражеская стрела разорвала его рукав, и рука мгновенно заледенела. Вслед за ним в кабину ворвалась целая стая стрел.