Виктор Лебедев - Летящий вдаль

– А долго от свалки до места падения?

Парень мотает головой:

– Не очень.

Какое-то время он молчит, а потом добавляет:

– Нам бы дирижабль починить и до Калуги попробовать добраться. Говорят, они там в беде большой. Но у нас даже инструментов нет, и баллонов с газом – запасные мы по дороге скинули, иначе разбились бы. Так что толку от него больше нет.

– Я знаю, куда вам надо идти. Есть тут недалеко одна община, они могут помочь. У них серьезные возможности: на бывшем заводе «Атоммаш» обитают. Я провожу, тем более, сам хотел туда заглянуть.

– А Чучельник отпустит Данилова?

– Куда же он денется. Мы свою часть уговора выполнили, и он выполнит. Слово свое он сдержит, ты на этот счет не волнуйся даже. И пикнуть против не посмеет. Вообще, он человек нормальный. Со странностями, это да, ну а у кого их нет?

– А зачем мы ему нужны были? Тоже для коллекции? – от этой догадки глаза Миши расширяются.

– Не, за ним такого не замечал. Нормальные люди ему неинтересны. Скорее всего, выгоду какую-то хотел поиметь. Может, продать кому?

За разговорами проходит немало времени, небо начинает потихоньку светлеть. Миша беспокойно смотрит вверх. Я перехватываю его взгляд и понимаю опасения – это я привык разъезжать по поверхности и днем, и ночью, а паренек явно не привык к дневному свету, это может быть опасно для его глаз.

– Надо выбираться.

Я встаю и ковыряю пальцем стену – земля податлива. Тело Кошмара, скорее всего, придется оставить здесь. Потом вернемся с подручными средствами, чтобы достать тушку со дна ловушки. «Хорошо хоть Чучельник кольями дно не утыкал, – думаю я, – а то доставал бы из ямы три трупа вместо одного».

И только я достаю нож, чтобы начать вырезать ступеньки, как над нами вырастает фигура хозяина ловушки. Она заслоняет свет луны, но по сгорбленной, непропорционально сложенной фигуре я его сразу же узнаю. Чучельник сдвигается вбок, позволяя луне снова осветить яму-ловушку. Крючковатые пальцы перебирают манжеты одеяния, лицо подергивается, словно в него плеснули чем-то неприятным, на глазу – привычное пенсне, сквозь которое Чучельник разглядывает гостей. Наконец, он понимает, кто угодил в ловушку, и губы растягиваются в кривоватой улыбке.

– Гляди-ка, – задумчиво говорит долговязый хозяин свалки. Приглаживает рукой свои длинные сальные волосы, упавшие ему на глаза, смотрит на тушу Кошмара и изрекает очередную гениальную во всех смыслах фразу: – Ишь ты…

– Выбраться не поможете? – Миша застывает в надежде услышать положительный ответ.

– Попал, – радостно лепечет Чучельник, тыкая пальцем в Кошмара, лежащего на дне. Затем обдумывает слова парня и молвит: – Помогу. Отчего бы не помочь. Только сгоняю за веревками и лестницей.

– Желательно побыстрее, а то здесь воняет как от протухшей жабы. В сортире и то лучше запах! – как и я, респиратор Миша потерял на бегу парой часов ранее, и теперь затыкает нос рукавом, что не сильно помогает.

– Воняет? – Чучельник водит носом, но, кажется, ничего не замечает.

– Еще как! Даже вонь свалки перебивает.

Чучельник хмурится.

– Я бы попросил, молодой человек! Это не свалка, а частная собственность. А по законам военного времени за излишнее проявление интереса к чужой частной собственности можно и расстрелять до выяснения обстоятельств. Во избежание эксцессов, – долговязый явно горд, что так красиво завернул.

– Но-но, расстрелять. Тихо ты. Сто раз уже говорили, что мы в твою собственность не лезли, и намерений у нас таких не было. Вот сейчас как проделаю парочку дырок в твоей голове, – Миша наводит на Чучельника «ТТ».

Тот улыбается, показывая кривые гнилые зубы.

– А вызволять вас отсюда кто тогда будет? Так и подохнете здесь от голода и жажды. Может, подольше протянете, если жрать друг друга будете. Сначала вон того, – палец Чучельника показывает на Кошмара, – а потом по принципу, кто сильнее.

– Ладно, хватит дурью маяться, – я обрываю перепалку на самом интересном месте. – Уже неважно, почему они здесь оказались. У нас с тобой уговор: я тебе Кошмара, а ты отпускаешь своих пленников. Кошмар, вот он, валяется. Ферштейн?

Чучельник чуть ли не с сожалением кивает и исчезает. Через несколько минут он появляется снова с лестницей в руках и мотком вполне добротной бечевки. Скидывает ее нам, мы обвязываем тушу Кошмара, затем по лестнице карабкаемся наверх. И уже втроем вытягиваем следом мертвого мутанта.

Я с подозрением смотрю на дымящиеся кружки с «чаем», поставленные перед нами на низенький стол. Мы сидим в самой большой комнате: я, Миша, Данилов и Чучельник. Поодаль, забившись в угол, затаилась дикарка-дочь, зыркая на гостей огромными глазами. Ранее мы условились с Мишей, что при хозяине свалки не будем поднимать тему дирижабля. Слава богу, туша Кошмара лежит в самой дальней комнате, хотя Чучельник хотел притащить ее сюда, чтобы получше рассмотреть. Пришлось чуть ли не за руку его удерживать. Но вонь долетает даже сюда, для нее и земляные стены не преграда. Будь моя воля, я бы оставил мута в той самой ямке, а сверху засыпал землей с горкой. Мне кажется, я уже никогда не смогу забыть этот запах: тошнотворно-сладкий, едкий, режущий глаза и вызывающий спазмы в желудке.