Лошаченко Михайлович - Посвященный

После бани напарившись, сидели за столом в предбаннике и отдуваясь, пили холодный квас с брусничным листом.

Аникей поведал - у него трое детей, два сына женились и живут отдельно, с ними младшенькая Любаня, девчонка на выданье - ей уже пятнадцать лет.

- Эх, Алешка, годочков тебе вдвое - ей Богу отдал бы за тебя Любаню. - Она у меня умница, рукодельница, а какие пироги печет, пальчики оближешь.

Очередной раз попарившись, поныряли в сугробе - ух, хорошо - не спеша ополоснулись и одевшись в чистое, выкатились из бани.

За круглым столом сидели втроем - жена Анисья, не вышла, хворала. Угощенья радовали глаз, Алеша внес свою лепту, вытащив из сидора половину медвежьего окорока. Купец с дочкой одобрительно переглянулись - паренек-то не жадный. Алешка быстро наелся до отвала, его потянуло в сон и он сидел, клюя носом.

Аникей распорядился:

- Любаня, отведи дорогого гостя в комнату, устал с дороги сердешный.

Мальчик не помнил, как укладывался и, проснувшись солнечным утром, обнаружил себя на кровати с периной, полностью раздетым. Он невольно покраснел, обругав себя тюхой - позорище, девчонка раздевала да спать укладывала, словно какого немощного и убогого - нехорошо Алексей Иванович, несолидно. Так покритиковав себя, выскочил на ноги, оделся и на улицу в нужник.

Прибежав с морозца, умылся, потом тихонько прошел в комнату и достал из своего сундучка книжицу, взялся за чтение, за этим делом и застал его купец Гончаров. С подстриженной бородой и усами Аникей помолодел лет на десять. Пожелав ему доброго утра, Алеша заметил:

- Вы, дядя Аникей, если бороду сброете совсем молодым вьюношей будете, ей Богу.

Купец, подойдя к зеркалу, висевшему на стене и, попялившись на собственную морду лица, скривившись, молвил:

- Может и вправду сбрить, на кой черт она мне, плачу за нее в казну кажный год десять рублев? - Но опять же, засмеют, да и в нашем купецком сословии, не принято бритым ходить, чай не вармии. - Пошли завтракать, Алеша, дочка накрыла уже.

За завтраком Аникей порасспросил парнишку о его житье, а узнав, что тот совсем сирота, преисполнился жалостью.

Проведав о дальнейших планах и желании продолжить учебу в кадетском корпусе, заметил:- Вот жаль какая, у нас в Челябе корпуса нет, но может тебе следоват эту зиму в обычную школу пойтить, а в кадетской корпус следующим летом поедешь. - Нынче-то опоздал, поди.

Алеша доводы Аникея счел убедительными и согласно кивал.

Попив сбитню, Аникей спросил:

- Алеша, у тя бумаги-то казенные есть?

Парнишка быстренько сбегал за сундучком и достал нужные документы, Аникей долго читал, водя пальцем и шевеля губами, потом изрек:- Пенсион тебе полагается, до исполнения шешнадцатилетия. - Пенсион особый, как сыну гвардейца, унтер-офицера - о - купец многозначительно поднял указательный палец.- А по случаю потери кормильца пенсион само собой, согласно Государеву уложению - дай Бог ему здоровья. - Одевайся, сейчас поедем к Наместнику, он человек справедливый, сироту не обидит.

Конюх расторопно запряг четверку лошадей в возок и через полчаса они лихо подлетели к помпезному дому Наместника.

По случаю понедельника был приемный день. Боярин Никифор Москвин, майор гвардии в отставке по ранению, оказался крепким мужчиной лет тридцати пяти со шрамом во всю щеку - от виска до подбородка.

Выслушав Алешкину историю и прочитав документы, воскликнул:

- Гвардеец - гвардейцу всегда подмога, а наш Император защищает своих подданных.

Вызвав колокольчиком секретаря и писаря, велел срочно оформить пенсион Алексею Ивановичу Одоевскому, десяти лет от роду, сыну покойного унтер-офицера гвардии третьего полка Городненской дивизии. Секретарю приказал подать чай.

Угощая купца с Алешей поинтересовался, не родственники ли князя Одоевского Алеше. Тот отрицательно помотал головой. Москвин, прослышав о дальнейшей учебе мальчика, загорелся идеей помочь ему, но слово в слово повторил вслед Аникею - нынче зиму здесь походишь, а летом поедешь в корпус, в Казань.

- Я тебе рекомендацию напишу, там у меня полковой товарищ служит.

В это время принесли готовые бумаги, Наместник достал из шкатулки печать, дыхнул на нее и с треском шлепнул в угол документа, затем аккуратно расписался.

- Сейчас, Алеша, сходи к казначею, он тебе пенсион за четыре месяца выдаст и два рубля на похороны, ну он знает.

Попрощавшись с добрым боярином и, получив на первом этаже, у казначея деньги, купец с Алешкой вывалились из присутственного места.