Лошаченко Михайлович - Посвященный

- Видишь, это расписка Главного Имперского банка - он принял на хранение от гвардейца Александра Одоевского 3 килограмма золота высшей пробы в шести слитках по 500 грамм. - Выдан 28 сентября 1254 года от Р.Х. и подпись - Рувим Кацман, министр финансов России, дальше подпись директора банка боярина Мордвинова.

- Тятя, а 3 килограмма золота это много?

- Много, сынок, таких станиц, что Киевская и село Казань, можно с десяток купить, да еще сдача останется.

- А откуда у нашего прадеда Александра столь золота образовалось?

Отец хмыкнул и, присев к сынишке, под кедр, растущий у них во дворе, рассказал легенду, бытующую в их роду. Дескать, после разгрома Ливонского ордена выпало войскам отдыхать некоторое время, вот в это время несколько тысяч гвардейцев и добывали золото, прапрадед утверждал, что в Африке. Сообщил он это перед кончиной своему сыну Григорию, уряднику Особого казачьего полка, вызванного со службы.

Сын, естественно, не поверил - какая к фуям Африка? Но отец, дал бумагу Центрального банка, вот тут Григорий дрогнул, до него и раньше доходили слухи о всяческих чудесах, сопровождавших ту военную кампанию. Тем более царь, а в последующем император Владимир I еще при жизни, православной церковью был причислен к лику святых.

Умирающий Александр взял с сына слово молчать о сем золоте и потратить его только в случае крайней нужды, что Григорий и исполнил.

Наше золото вот уже двести лет лежит в Императорском банке, сведения о нем переходят из поколения в поколения и никто, заметь, не потратил ни грамма. На жизнь зарабатывали своим трудом.

- Алешка, нас с тобой в роду осталось только двое Одоевских, твои дядья и тетки давно умерли, еще раньше бабушка с дедушкой.

- А чего так, тятя?

- Да от разного - произнес задумчиво отец - братки мои, кто в сражениях, кто от ран - все служивые были, а сестры от хворостей всяких. - Так вот, сын, хочу тебе лучшей доли, потрать это золото на свою учебу и дальнейшую жизнь, хватит ему без толку лежать. Конечно, мне бы хотелось видеть тебя бравым офицером, но если выберешь что другое, против не буду. - Запомни одно, сынок, кем бы ты ни был, главное оставаться человеком, живи по правде, в ней сила, помогай людям и честно служи Отечеству.

- Я понял, батя, - и прижался к отцу, так они долго сидели, обнявшись, стараясь не показывать друг другу выступившие слезы.

В тот же вечер Иван показал сыну тайничок над притолокой, где хранились семейные документы и бумаги - он словно предчувствовал что-то, хотя ничто не предвещало беды.

В то утро Алешка не стал будить Снежка, а выскочив во двор, пробежался вокруг заимки три раза и сделал зарядку - отец приучил.

Умывшись, достал из погреба кувшин молока, налил себе в большую кружку, не забыл налить и Снежку в его чеплашку, а так же поделился с ним хлебом.

Позавтракав, вывел из сарая корову Зорьку - добрейшее существо. Корову на выпас отогнал пес. Зорька умница с выпаса никуда не убегала и сама к вечеру приходила домой, мыча у запертых ворот.

Парнишка, подметая пол, дождался кавказца и отправился на реку проверить снасти. Первым делом посмотрел самолов - хитрая снасть, полсотни самодельных, больших крючков с поплавками из сосновой коры, на длинной в сто метров бичеве, конец которой привязан к солидному камню - грузилу.

Взяв штук двадцать стерлядок, заволок в лодку молодого осетра. - Хорошо, малая рыбина попалась, взрослого осетра не вытащить - подумалось Алеше.

С закидушек добавилось еще с десяток хвостов - корзинку с уловом поставил на ручную тележку - батина придумка. Хорошая в хозяйстве вещь, не будешь же кажный раз гонять лошадь с телегой, к примеру за той же рыбой.

Кинув пару стерлядок собаке, парнишка потащил тележку на заимку. Дома, обмыв рыбу, распотрошил и кинул в таз с тузлуком, подсолиться - остальную спустил в ледник. Полив воды в деревянную поилку курам, да бросив им пару горстей пшена, сел с книжкой в тени кедра.

Июль стоял жаркий с редкими дождями, как говаривали в станице и в селе - виды на урожай хорошие. Среди приехавшего народа хлебопашцев не наблюдалось и половины, но расчищать поля от деревьев и кустарника, взялись все - понимали - без хлеба, не прожить.

Власти переселенцев не трогали лет пять, только приезжали из близлежащего городка мытари. Государству сдавали треть урожая, а некоторые расплачивались пушниной.

В станицу и село по зиме частенько заглядывали купцы, устраивая ярмарки. Меняли и продавали разные полезные вещи - соль, перец, ткани, обувь, женские украшения, оружейный припас. Отсюда везли в Курган и дальше на Урал муку, льняные холсты, пушнину и копченую рыбу.