Александр Шакилов - Армия древних роботов

А противники убивают, режут и рубят его.

Мазарид видит, как лезвие алебарды отсекает Шершню правое крыло. Это лишь на мгновение замедляет Шершня. Покачнувшись, он кричит тонко, пронзительно – и его боевое вращение становится вдвое быстрее прежнего, хотя, казалось бы, быстрее уже просто невозможно. Следующий удар алебардой приходится плашмя ему в голову – и ренегат падает на колени, глаза его закрываются, по нему ручьями стекает чужая кровь… Ему тут же, пока не пришел в себя, отсекают второе крыло и, повалив, отрубают ему ногу по колено. А уже в следующий миг Мазарид врывается в круг палачей, желавших медленно и изощренно казнить пироса. Мазарид безжалостно ломает чистякам кости и перешибает их хлипенькие хребты, он вырывает когтями куски плоти и перегрызает глотки, он откусывает конечности и вываливает из брюшин кишки. Пули, наконечники и кромки лезвий высекают искры из его протеза и вскользь, как бы опасаясь навредить ему, щупают его полосатое тело, покрытое струпьями и язвами.

Над болотом нависает гулко жужжащая туша дирижабля. Проклюнувшись через бойницу боевого отделения, отчаянно стрекочет пулемет. Успев скосить с десяток чистяков, он почти сразу смолкает – то ли заклинило, то ли ленту перекосило, или же потому, что к нему устремилась непроглядная туча стрел, и кому-то из экипажа, вставшему за станок, не повезло…

– Эвакуация! – рычит Мазарид, надеясь, что хоть кто-нибудь его услышит.

Он сгребает в охапку то, что осталось от Шершня и, перепрыгивая через лужи крови, через изувеченные и почти целые тела, несется к тросам, свисающим из боевого отделения дирижабля.

Он видит, как, продолжая стрелять по врагу, тайгеры и рептилусы по двое пристегиваются карабинами к десантным тросам.

…И ему бы с Шершнем не досталось теплого местечка на дирижабле – на второй подъем времени уже точно не было, – если бы чистяки не поперли с удвоенной решимостью, не желая отпускать последних выживших наследников восвояси, и если бы на одном из тросов не повисли два трупа. Мазарид сам не понял, как сумел допрыгнуть до них, поднявшихся уже на значительную высоту. Не понял, как не уронил при этом истекающего кровью и скользкого, как уж, Шершня. Как сумел удержаться на тросе, удержать беглеца и при этом еще отстегнуть трупы. Как в него не попали ни одной стрелой, как не изрешетили пулями. Как не заклинило дымящуюся от перегруза лебедку, включенную на самую высокую скорость… Двум другим лебедкам, кстати, поднимать уже было некого, и когда дирижабль, резко ускорившись, метнулся к лесовнику, чтобы за деревьями скрыться от плотного огня снизу, командир экипажа отдал приказ обрубить тросы, потому что бездыханные тела на их концах цеплялись за сплетения крон точно якоря…

Но прежде чем дирижабль окончательно покинул сектор болота, майор Мазарид мысленно попрощался со всеми погибшими воинами, со всем взводом. Он так и не высмотрел внизу самку-следопыта.

– Вот и все… – Мазарид повернулся к ренегату.

Кто бы знал, как же ему хотелось схватить Шершня за горло и сжимать пальцы медленно и долго, с наслаждением наблюдая, как уходит жизнь из предателя. Вместо этого он достал из кармана разгрузки аптечку и, вколов пиросу обезболивающего, специальными порошками и накладками остановил ему кровь. Затем плотно перебинтовал культи. Большего для ястребка он сделать не мог, он ведь солдат, а не медик.

– Где Главный Активатор? – Мазарид должен был задать этот вопрос раньше, как только они оказались в боевом отделении дирижабля, но после того, что случилось внизу, он боялся услышать ответ. Боялся узнать, что целый взвод наследников погиб напрасно.

На лице Шершня возникла гнусная улыбка. Он издал с помощью языка, губ и зубов что-то среднее между посвистом и скрежетом, каким самец-птер сообщает всей округе, что готов к спариванию, и подмигнул Мазариду:

– А она ничего. Та самка, что выследила меня и навела тебя, босс. Я бы с ней завел потомство.

От неожиданности Мазарид закашлялся, едва успев прикрыть рот ладонью. На слипшейся шерсти заалели крохотные капельки крови – расплата за купание в радиоактивном озере.

До самого Минаполиса Шершень корчил из себя страстного птера: скрежетал и свистел.

Взглянуть напоследок в глаза врагу не получится, если враг слеп, как новорожденный кротоид. А смотреть в смердящую тухлой рыбой клыкастую пасть – удовольствие не для слабонервных.

Зил с Далем, конечно, были храбрыми мужчинами, но с ними была слабая женщина, и только из-за нее – мужчины обязаны оберегать женщин от опасностей этого мира – они поспешили выбраться из воды на толстую стальную трубу, тянущуюся рядом в течение всего пути по подземелью. Первым на трубу вскарабкался леший, затем он помог Крыце перебраться к себе с плеч Даля, а затем они вдвоем протянули руки помощи альбиносу, которого клацнувшие клыки едва не ухватили за пятку.