Галина Андреева-Сапфиро - Подземелья Аркаима [СИ]

– Это также и огненный знак Люцифера, падшего в материю, – добавил я от себя.

– Если архангел Гавриил есть стихия Огня, значит, мы завтра едем в Храм Огня. В древности храмы так и назывались, в них люди поклонялись Огню, но потом, с приходом христианства, это объявили идолопоклонством. Выходит, что на самом деле просто поменяли 'вывеску'!

Сердце екнуло, словно предчувствуя: по Восточному календарю я родился в год Огненного Дракона. 'Не забудем о принадлежности зерна Духа к одной из стихий, что дает преимущественное овладение той или иной стихией', – писала Елена Рерих в одном из своих писем.

– Но если моей стихией является огонь, то выходит, что Архангела Гавриила я могу считать своим покровителем! – Решил я.

– Надо будет внимательней отнестись ко всему, что будет происходить в храме Архангела Гавриила. Возможно, это знаковая поездка.

В одиннадцать вечера я выключил свет и лег спать. В доме было тихо. Мать на дежурстве, отец на службе, Ярослав еще не вернулся со свидания. Полчаса я вертелся на диване, но так и не уснул. Отлежав все бока, я встал, заниматься ни чем не хотелось. Вспомнив о кольце, полез под стол и достал его. Подойдя к окну, я раздвинул шторы и стал, не зажигая света, рассматривать кольцо. На улице стояла морозная погода. На безоблачном звездном небе висел бледный лунный диск, окруженный радужным кольцом гало, поэтому в комнате было довольно светло. Я вертел кольцо под лунным светом, и черный камень полыхал синим пламенем. Повернув в очередной раз кольцо, я замер, над ним появилось объемное изображение синей розы. Оно тут же исчезло, но я медленно поворачивая кольцо, нашел нужный угол наклона к падающему из окна свету Луны. Теперь над кольцом устойчиво висело голографическое изображение синей розы.

– Вот кольцо и раскрыло свой первый секрет, – радостно подумал я, любуясь прекрасным миниатюрным цветком. Но что он означал, и почему роза была синяя? Я не сомневался, что цвет ее был не случаен, он нес смысловую нагрузку, непонятную для меня.

– Нужно будет аккуратно выведать это у Маркела, так, чтобы он ничего не заподозрил,

– подумал я. Я стоял у окна, пока не затекла рука с кольцом. Наконец, оторвавшись от созерцания, я с наслаждением растянулся на диване. Лунный диск переместился на небе, поток света от него упал на мой диван. Держа кольцо в левой руке, я поднял его над лицом, а правой нащупал 'гайку' со вставленным в нее камнем и машинально повернул ее по часовой стрелке. Со щелчком 'гайка' слегка сдвинулась, я испуганно подскочил, но ничего не произошло.

– Вот идиот, – подумал я, – как же я не догадался ее покрутить раньше, ведь сама форма гайки намекала на это!

Я встал, включил настольную лампу, поставил ее на стул около дивана, на котором расположился сам. Кольцо повернулось на одну грань 'гайки'. Теперь напротив вертикальной риски установился другой символ. Что означали эти значки на гранях кольца, держателя камня, я понять не мог. Они походили на иероглифы или на буквы экзотического языка. Я осторожно еще раз повернул кольцо, снова раздался щелчок, и оно переместилось на одну грань.

– Ага, – подумал я, – ничего страшного не произошло. Похоже, головку кольца можно открутить, и вдруг внутри его я что-нибудь обнаружу. Сдерживая нетерпение, я медленно вращал обод с камнем. Щелк, щелк… семь щелчков, осталась последняя грань. Я набрал в грудь воздуха, задержал дыхание и осторожно повернул обод, совмещая последнюю восьмую грань, на которой был изображен значок в виде креста с тремя косыми перекладинами, с риской. Из камня в лицо ударил ярко-синий ослепляющий луч, от резкой боли во лбу потемнело в глазах. Затем боль мгновенно разлилась внутри черепа, словно туда плеснули расплавленным металлом. Опрокидываясь на спину и теряя сознание, успел подумать: 'Я активировал кольцо'.

Я очнулся и лежал, соображая, где нахожусь. Голова гудела, пульсирующая боль во лбу колюще отдавалась в висках и затылке.

С трудом повернув голову, осмотрелся. Я лежал на спине, на диване, почему-то одетый, в комнате было темно, значит сейчас ночь. Я не мог вспомнить, как здесь оказался. С ужасом сообразил, что не помню ничего, даже своего имени. Охвативший ужас ледяной волной омыл мозги и они, выйдя из оцепенения, включились в работу. Память возвращалась фрагментарно, кусками, не связанными линейным временем. За картиной из детства всплывали школьные воспоминания, я вспомнил брата, отца, свои тренировки по скалолазанию, вспомнил, как совсем маленьким ездил с матерью на море. Но были и какие-то странные воспоминания – панель, усеянная разноцветными клавишами кнопок, черная бездна с немигающими искрами звезд за прозрачным фонарем кабины, передо мной на стене большой экран, на котором я вижу причал космической станции. Затем вдруг я увидел себя в пустыне. Жара, белесое небо с голубоватым солнцем, рядом уткнувшаяся в песок металлическая стрела летательного аппарата. Воспоминания из настоящей реальности были перемешаны с воспоминаниями из моих прошлых жизней, они мелькали в памяти как картинки в калейдоскопе. Воин в кольчуге с мечом и воин в суперсовременном обмундировании, пилот космолета и наездник робота, похожего на стрекозу – все это был я.