Владислав Морозов - Атомные танкисты. Ядерная война СССР против НАТО

– Тогда я щас, – сказал Маликов и, не став более обсуждать данную тему, испарился за стоящими вдоль дороги танками кутузовской роты.

Минут через пять он, воровато озираясь, вынырнул из-за танка с брезентовой противогазной сумкой. В сумке что-то соблазнительно булькало.

– Вот, – сказал он, доставая на свет божий пузатый флакон с желтовато-коричневой жидкостью.

Пузырь был побольше нашей пол-литры, грамм на 750–800, почти квадратный в сечении, с винтовой пробкой и красивой этикеткой. На белом фоне было написано «Jim Beam. Bourbon. Kentucky Straight. Bourbon Whiskey», а еще там были напечатаны мелкие портреты каких-то чмошного вида деятелей, про одного из которых было написано мелкими буковками, что он президент чего-то там.

– Бурбон, – сказала Смыслова, прочитав название. – Вот никогда это американское пойло не любила…

– Так ничего другого все равно нет, – пожал плечами Маликов. – А не хотите – как хотите…

– За неимением гербовой и это сойдет, – согласился я, не желая вести дальнейшую дискуссию по этому поводу.

Нет, все-таки какие дисциплинированные и где-то, я бы даже сказал, героические офицеры служат у меня в подразделении! Ведь сначала категорически уперся рогом, словно партизан на допросе в гестапо, но когда командир приказал – прямо-таки родил требуемое, как настоящему танкисту и полагается. Из таких орлов запросто гвозди можно делать или, к примеру, танковые траки…

Меж тем Черняев достал из нашего танка четыре граненых стакана. Не знаю уж, откуда он их взял, судя по всему, спионерил в нашей гарнизонной столовой в Альтенграбове еще до войны, считай – в совсем другой жизни…

Затем позвали Тетявкина (который все равно отирался рядом и все видел), ротных Дружинина, Кутузова, Демахина, мотострелкового капитана Синицина, командира разведчиков старшего лейтенанта Семеренко и начхима Сырцова. Когда названное воинство собралось у моего танка, они живо напомнили мне трактористов на полевом стане, поскольку все трое ротных и начхим были в черных комбезах без погон в сочетании с мятыми пилотками или полевыми фуражками. На их фоне орлом смотрелся капитан Синицин в полной полевой форме, с портупеей и планшетом через плечо. Тетявкин и Семеренко были в маскхалатах, причем первый носил камуфляж исключительно для понта, а второй напялил пятнистый комбез прямо на голое тело – в вырезе ворота виднелась волосатая грудь. Вот уж, воистину, тот самый момент, когда реальный облик героев весьма далек от плакатного глянца…

Поскольку о причине сбора их не предупредили, расплескивать этот самый бурбонный вискарь пришлось в любую подвернувшуюся посуду вроде жестяных кружек, а также крышек от фляг и котелков.

Черняев, выступавший в роли «капельмейстера», разумеется, хотел налить и Маликову, но того от подобного предложения прямо-таки передернуло.

– Я не буду! – громко заявил он.

– А чего так? – удивился я, выразив практически общее мнение.

– Отпил уже свое, товарищ майор!

– То есть как? Это в твои-то годы? Тебя что – в детстве уронили, или ты лет в восемь бухать начал, а в восемнадцать уже завязал?

– А можно я про это не буду подробно рассказывать? На предпоследнем курсе училища с друзьями случайно траванулись какой-то бурдой. Не смертельно, но фатально хреново. С тех самых пор и не употребляю, уж извините, душа не принимает…

Видать, веская была причина у этой его трезвости. Вообще советские курсанты в этом плане всегда были большие затейники. Ну-ну, небось, как это обычно бывает, пытались кустарным способом какую-нибудь тормозуху или антифриз очистить, да, видать, не вышло. Ничего, бывает…

– Даже по большим революционным праздникам не употребляешь? – уточнил я.

– Даже и по ним!

– Ну и на фига же ты тогда эту бутылку заныкал?

– На всякий крайний случай. Который как раз сегодня и подвернулся. А еще мне название на этикетке понравилось. Что-то знакомое. Вроде читал я про это где-то. У Стругацких, кажется…

– В «Пикнике на обочине», – уточнил я. – Господин Алоиз Макно. Полномочный агент бюро эмиграции. В баре «Боржч». Лизал этот самый бурбон и предлагал Рэдрику Шухарту эмигрировать из славного города Хармонта.

– Откуда вы это помните, товарищ майор? – прямо-таки изумился Маликов.

– Да вот помню. У нас под Кандалакшей, где я после училища служил, только и было развлечений, что хорошую книжку почитать, особенно зимой…

– Готово! – доложил Черняев, с лаборантской точностью расплескав напиток в подставленную посуду, по числу собравшихся. Понятно, что при таком немаленьком количестве участников бутылки хватило только на одно, да и то чисто символическое, употребление.