Ярослав Георгиевич: Проспавший смерть, опоздавший к рождению [СИ]

Так же и сейчас, только открылась дверь и человек с жёстким, властным лицом, лихорадочно блестящими глазами и чуть подрагивающими уголками губ вышел из своих покоев, его обступила толпа желающих внимания, наперебой галдя и требуя решения именно своих проблем и вопросов, самых неотложных и требующих незамедлительного разрешения. Но в этот раз они просчитались – Глава был не в духе. Юная хаоситка оказалась весьма строптивой, отказывалась повиноваться и выполнять даже самые маленькие прихоти своего нового господина. Даже намёк на то, что это может очень сильно облегчить её дальнейшую судьбу, не действовал, а попытка внять к разуму через физическое воздействие привела лишь к обидному плевку. Кроме того, строптивица не проронила ни звука, будто игнорируя все попытки поговорить с нею…

Одного жеста вышедшего из покоев хватило, чтобы все замолкли. Не обращая ни на кого внимания, Глава направился в Большой Алтарный Зал, грубо таща за собой на цепи, сияющей чистейшим золотом, свою своевольную пленницу. Та отчаянно упиралась, но деваться всё равно никуда не могла – силы были не равны.

Зайдя в огромное, ярко освещённое помещение, наполненное стенаниями обречённых на смерть девушек, оживлённым гвалтом и смешками служителей, шарканьем стульев и прочими звуками, что создавало некий своеобразный и ни на секунду не исчезавший фон, предводитель Ордена уселся во главе самого большого стола. После того, как сильным рывком заставил ученицу Жреца Хаоса устроиться у себя в ногах, он оглядел присутствующих, и дал сигнал начинать. Запел хор, зажглись жаровни с благовониями, послышались первые вопли – палачи стали не спеша, с чувством и с толком, обрабатывать будущих жертв Гневного. Глава же, наконец справившись с раздражением и удовлетворённо оглядевшись, приступил к трапезе, вырвав из стоявшего перед ним блюда ножку запечённой птицы жариуса, обглодав её и предложив косточку своей новой игрушке, сидевшей на полу, подтянув коленки к подбородку, и смотревшей, словно затравленный зверёк. От угощения девчушка отказалась, но мужчина ухмыльнулся – в конце концов, это нормально, сначала все они показывают характер, в той или иной мере. То ли ещё будет через пару-другую недель…

К моменту, когда празднество, наконец, дошло до кульминации, и Жреца Хаоса расположили на залитом ещё парящей кровью алтаре, все присутствующие были уже изрядно навеселе. И потому не сразу смогли понять, что произошло, когда старик вдруг начал странно выгибаться и заходиться в судорогах. Предводитель Ордена, уловивший удивлённую тональность в голосах окружающих, успел отвлечься от своей очередной забавы со своей игрушкой – он как раз пытался насильно напоить её – и увидеть, как из уст последователя Разрушителя мощной струёй вырывается поток рвоты, прямо на жертвенник. И как, почти сразу после этого, под потолком начинает набухать багровое облако с горящими красным глазами внутри…

Глава вскочил на ноги, мигом забыв про игры – правда, сразу после этого бросившись ниц. Его примеру последовали и все остальные: Гневного, если он являлся людям, запрещалось приветствовать иначе. Тем временем, наполненный яростью вопль заставил задрожать стены. Старик, которого отпустили державшие его до этого стражи – которым тоже пришлось падать на пол – распахнул свои грязные и изорванные одежды и стал, как ни в чём не бывало, мочиться на алтарь. Длилось это недолго: накатилась волна нестерпимого жара, пахнуло горелым мясом, и на месте, где стоял Жрец, осталась лишь кучка пепла, а багровое облако начало медленно таять.

Справившись с собой и успокоившись, Верховный отдал распоряжения по уборке и задумался. Чуть спустя, грубо дёрнув за цепь, он подтащил всхлипнувшую пленницу к себе. И, наклонившись к самому её уху, злобно процедил:

– Твой Учитель хорошо тебя подставил. Потому что ты сейчас будешь расплачиваться за то, что он натворил. Готовься, я устрою тебе настоящий персональный ад!…

Slice FFA157D60012CE10

Крупная, зажиточная деревенька, едва не на сотню дворов, прижалась всем своим телом, состоящим из деревянных заборов и домиков, к пыльной извилистой дороге – основной артерии, приносившей денежные средства в это небольшое поселение. Путники и караваны, что проезжали мимо, часто останавливались на постой, перекусить, или иным способом отдохнуть и поразвлечься, платя за всё звонкой монетой, и закладывали тем самым основу благосостоянию жителей.

По этой самой единственной дороге, несмотря на довольно поздний час, неуклюже ковыляла фигура, по всей видимости – старика. И двигалась она в направлении неприметной корчмы, находившейся на самом отшибе – приземистого здания со старой выцветшей вывеской над дверью, которую уже и разобрать-то было нельзя.