Андрей Круз - Вне закона

А вот тут ни черта не помню.

И еще хуже – не помню, на сколько я здесь.

Не пом-ню. Во-об-ще.

Млять.

Так… чуть-чуть назад ленту воспоминаний. Я… я работаю. Торгую. Что-то таскаю. Оружие вокруг, винтовки на стенах, одежда всякая охотничья на вешалках. Да, просто работаю. У меня оружейный магазин. Очень хорошо помню магазин. Продавцов. По именам и в лицо. Даже по семейным обстоятельствам. Себя в нем помню. Что еще помню? Про магазин все и помню. Еще у меня дом с бассейном и местом для барбекю. Вид из окон на пустыню с кактусами… не, здесь точно не кактусы.

Сначала вроде темнота, потом словно клетку с воспоминаниями открыли, а те все разом навалились, яркие, близкие – нет, я все помню. Все. Вообще все, что есть любил, что пить, как отдыхал, какие женщины нравились, на какой машине ездил, чем на жизнь зарабатывал… никакого криминала, кстати… вроде бы… Но сюда без криминала не попадают, это я откуда-то знаю абсолютно точно.

Нет, не могу вспомнить никаких преступлений за собой. Но опять же ощущение того, что в воспоминаниях чего-то не хватает. До хрена всякого не хватает, как цензура вымарала.

Ну да. Теперь и это помню. Я прикрыл глаза и увидел лист бумаги в моей руке, и в нем написано, что «состав преступления и срок ссылки будут содержаться в тайне как от осужденного, так и от третьих лиц». Ну да. Читал я такую бумагу. Когда? А вот этого опять же не помню, и до этого, и после – сплошная темнота. Точно, цензура и есть. Я и это знаю. Тем, кто идет сюда, вносят в память поправки. Чтобы не знали, за что и на сколько они здесь. И чтобы рассчитывали, что это навсегда.

Навсегда? Я что, кого-то убил? Вообще мог, наверное… только вряд ли, я не агрессивный. Может, грабили, а я в ответ погорячился? Так это Аризона, там погорячиться трудно. Надо пойти за грабителем следом, найти его дом и сжечь его вместе с ним, со чады и домочадцы – тогда да, ты погорячился.

Стоп, хватит. Я уже все понял. Меня посадили. Сажали, точнее, а в последний момент дали выбор – тюрьма или сюда. А убийц даже не спрашивают. И это я знаю. А вот про «сюда» как-то меньше знаю уже. Дикий Запад тут какой-то. Land of Outlaw, «Земля-Вне-Закона». Сюда как-то переправляют. И все, больше ничего не знаю… нет, просто не помню. Помню, что раньше знал и помнил, а вот теперь – нет. А зачем так делать было? Без понятия.

Так, ладно, попал так попал. Было за что, наверное. Одеться бы неплохо для начала. Проблемы надо встречать одетым, это и логично, и вообще как-то солидней.

Одежда была впору, вроде и не моя, но есть подозрение, что я ее уже надевал. Не знаю, то ли все же помнится что-то из-под цензурных вымарок, то ли какая-то аура моя на ней. Или запах. Ощущение какое-то осталось. Примерял, а может, даже и разнашивал, не знаю. Натянул штаны, свитер, намотал портянки в два слоя, теплую на тонкую, впихнул ноги в сапоги. Вот так будет лучше, ноги теперь не леденеют. И сапоги прямо по мне… даже что мои, пожалуй.

Встал, подошел к двери, закрытой на простенький подъемный засов из обычной палки, привязанной веревочкой за один конец. Дверь со щелями, такой засов снаружи просто лезвием ножа откидывается – палка, опускающаяся в крючок. От человека не преграда, а зверь не войдет. Тут же звери есть, так? Нет, медведь войдет, если ему надо, он и всю избушку развалит, но вот от кого другого или если не надо – сработает.

Открыл дверь – и встал, замер, аж дыхание перехватило. Словно ударило по голове увиденным, настолько все было невероятно… и прекрасно. Пологие горы, покрытые лесом, зеленые долины между ними. Сверкающая под солнцем лента реки, прихотливо извилистая, словно небрежно брошенная на землю. Лес расцвечен в желтый, красный, зеленый цвет – осень. И по-осеннему холодный ветерок обнял, окутал меня, дал вздохнуть полной грудью. Красота. Красиво так, как может быть прекрасна дикая, нетронутая человеком природа. А заодно стало страшновато, потому что среди всей этой природы я один, в крошечном домике без печки даже, разве что импровизированный очаг из речных голышей сложен под дырой в потолке, прикрытой сверху козырьком из бересты.

Так, но там же много всего на полу лежит? И опять же что-то мне подсказывает, что я здесь не то чтобы совсем брошен, так что пугаться рано. Обернулся, пошел к топчану, оставив дверь открытой для того, чтобы света внутри побольше было. На полу кусок брезента вроде расстеленной накидки, а на нем навалена куча барахла всякого. Так давайте же в нем разбираться!

Первое, на чем остановился взгляд, естественно, – ружье. Ружье! О, как это прекрасно! Человек, у которого есть ружье, уже способен сопротивляться любым проблемам. Особенно оказавшись в диком месте, да еще и в одиночку. Так, и это ведь мое ружье – купленное совсем недавно в моем же магазине и мной же лично доведенное до ума. Винчестер модели 1887 года, рычажный, с двадцативосьмидюймовым стволом. Сделан итальянцами из «Кьяппа», идеальная реплика старого ружья, только сталь новая и хорошая.