Андрей Круз - Вне закона

Он меня вычислил?

Да наверняка. Дурак только не вычислит.

И что задумал? Спасти?

Ага, по глазам видно.

Вести к своим, чтобы хором распотрошить?

Опять же сомнительно. Просто потому, что тогда делиться придется, а зачем? А если меня, например, просто сейчас грохнуть, то тогда и делиться не нужно. Труп можно в реку, например. Или просто в кусты оттащить, дальше зверье разберется.

А то, что он стрелять готов, я ни секунды не сомневаюсь. Опять по глазам вижу. Он просто хочет выстрелить, очень хочет.

Почему тогда не стреляет?

Ответ проще простого: потому что не может. Потому что у него ружье-курковка за плечом, курки спущены, потому как со взведенными шляться по лесу опасно, можно и за сучок спуском зацепиться, а мое у меня в руках. И в стволе пуля. Но про пулю он не знает. Дурацкая мысль, вроде как с такого расстояния мелкой дробью не убьешь. Да запросто, никаких проблем, в Америке половина обывателей дома дробовики птичьей заряжает – грабителю от попадания все равно капут, фарш получается, но хлипкие перегородки такая дробь не пробивает. Даже лучше.

– Далеко до лагеря? – спросил я, стараясь говорить медленно и раздельно.

Я не собираюсь ни в какой лагерь. Но я не могу решить, что мне сейчас делать. Не стрелять же его первым только за то, что на дороге попался? И оставлять у себя за спиной боюсь. Он пойдет следом и меня завалит. Он уже вычислил новичка и наверняка знает, что новички несут деньги. Да и ружье со всем прочим ему пригодится, я думаю, миллионером он не выглядит. Вспомнилось, как рассказывал друг-сибиряк о том, что в Тыве в девяностые могли и просто за хорошее ружье в лесу убить. Такие там были нравы, хоть население не из зэков. А у меня ружье очень хорошее, лучше, чем у него. Намного.

– Близко. Два, – он даже два пальца показал, – часа. Мало. Туда. – Он махнул рукой вдоль реки.

Антабки у него на ружье металлические, при шевелении такие брякнут. Он вообще не охотник, он… черт его знает, кто он, на бандита больше всего и похож. Курит, ружье у него побрякивает. Будет снимать с плеча – точно брякнут. И сразу не выстрелишь – опять же курки. Рискну. Ясность мне нужна, чтобы стороны, участвующие в переговорах, раскрыли свои намерения полностью. Тогда и оргвыводы.

– Туда идти?

– Туда, – осклабился он.

Решил, что уговорил. Молодец. Сейчас тебе сюрприз будет.

– На этом берегу?

Он вроде как сразу вопрос не понял, но потом сообразил, закивал:

– Oui. Да. Здесь. – И даже ногой потопал, как бы демонстрируя берег.

– Пошли, – сказал я, без всяких предупреждений поворачиваясь к нему спиной и делая первый шаг.

Даже не в слух превратился, а в локатор какой-то, всей спиной его чувствую. Хрустнула лесная подстилка под сапогом, почему-то заново ощутил запах леса. Все чувства обострились невероятно. Попутно поздравил себя с тем, что я идиот, нельзя так самим собой приблудных уголовников проверять. Плохая идея.

Недолго он сомневался. Я и пары шагов не прошел, как за спиной тихо звякнуло колечко у антабки. Резко развернувшись, я вскинул ружье и направил ему в грудь. Бородатый замер. Его ружье – горизонталка с очень короткими, не больше полуметра, стволами, была у него уже в руке, но все равно ему не успеть. И он это понял. Такие люди вообще реалисты, лишними надеждами себя не балуют. Побледнел сразу, в глазах испуг, но дергаться не стал. Все равно бесполезно, а так хоть шанс.

– Нехорошо, – сказал я. – Даже плохо. Брось ружье.

Надо было стрелять, но… не смог вот так запросто. И, боюсь, он это понял. Ну да и черт с ним, все равно он на прицеле. Человек просто разжал пальцы, двустволка упала на мягкую землю, глухо стукнув и брякнув этими самыми антабками.

– Патронташ.

Француз, или кто он там, стащил через голову бандольеро с патронами двенадцатого, кстати, калибра, только в латунных гильзах, бросил его сверху на ружье.

– Ремень.

И ремень с ножом упал сверху. Большой охотничий нож в добротных ножнах.

– Пальто расстегни.

Почему-то думал, что этой команды он не поймет, но ошибся – пленный… уже пленный, да, начал расстегивать пуговицы. Под пальто ничего опасного не обнаружилось. Потом я уложил его лицом вниз и обыскал – никакого другого оружия не нашел. Затем связал руки за спиной, а к рукам пока привязал поводья. Лошадь все это время топталась рядом, равнодушно глядя на происходящее. Ей все равно. Зато так не убежит, пока я думать буду.

Проверил вьюки – еда, немало, на несколько дней, еще патронов немного. Топорик хороший. Плащ-палатка, но не такая, как у меня. Гамак. Ну надо же. Два мотка веревки. Ну и мелочовка всякая.