Андрей Ливадный - Призрачный Сервер. Изгой

С каждым новым уровнем для воспроизводства микромашин вы расходуете на 2 % меньше энергии.

Ну, теперь понятно. Вкладываю восемь нераспределенных очков в способность «репликация», – теперь расход энергии сократился на 16 %. Отлично. Осталось два очка. С их помощью я разблокировал «раздельное управление нанитами» и наконец-то смог взглянуть на подробные свойства «дезинтеграции».

«Дезинтеграция» – уничтожает выбранный в качестве цели предмет, живое существо, либо механизм. При этом возникает раскаленное молекулярное облако, наносящее 500 единиц урона в секунду всему окружающему в радиусе 5 метров. С каждым новым уровнем способности урон увеличивается на 100, радиус воздействия на 1 метр.

Внимание, способность «дезинтеграция» может быть использована для создания предметов и устройств из молекулярного облака, с помощью команды «форма воплощения».

Есть! Похоже, я вплотную подобрался к ответу на вопрос: как Воплощенный сумел создать Призрачных Рейдеров!

Взял себе на заметку: в следующий раз надо обязательно повысить уровень созидательной способности, – тогда, дезинтегрировав врага, я смогу создать из молекулярного облака парочку боевых дронов, как минимум!

Но это в будущем. А сейчас, – я взглянул на часы, – пора будить Вандала.

Я долго не мог уснуть. Лежал, вдыхая ночную прохладу, прислушиваясь к звукам леса. После мрака и холода космических станций терпкие, тревожные запахи чуждой планеты пьянят, – не надышишься. Раньше не замечал за собой трепетного отношения к природе. Все воспринималось исключительно на уровне игровых декораций, которые постепенно стали для меня единственной реальностью. Эх, как здорово было б сейчас очутиться в заповедном эльфийском лесу, где кроны вековых деревьев заслоняют небо, в таинственном сумраке переплетаются лианы, по морщинистой коре ползет мох, а между корней журчат кристально чистые родниковые воды.

Размечтался и не заметил, как подкралась дрема.

…

В пьяных сумерках эльфийского леса течет неширокая река. Вдоль берега, почти касаясь ветвями воды, растут ивы. Тут много тихих заводей, куда золотистыми столбами пробиваются лучи полуденного солнца; в них кружит мошкара, теплый ветер ерошит листву, мшистые коряги дают приют мелким зверушкам, – проходя по отлогой песчаной косе, замечаю, как внимательные, настороженные глаза-бусинки выглядывают из тьмы, беспокойно следят за мной.

Присаживаюсь у кромки воды, снимаю перчатку, кончиками пальцев касаюсь зеркальной поверхности заводи. Вода прохладная, чистая, зачерпываю ее ладонью, пью, восстанавливая силы. Пожалуй, сегодня к вечеру дойду до Мальгейма, а сейчас можно немного передохнуть. Эти места хорошо знакомы, опасаться нечего. Локация довольно спокойная.

Снимаю перевязь. Озорной солнечный лучик змейкой скользнул по серебряной инкрустации ремешков, крепящих ножны меча. Хочу искупаться. Недавнее приобретение – нейроимплантат, полностью изменил реальность, наполнил мир новыми ощущениями, – я словно вернулся во времена юности, скинул бремя прожитых лет, и снова радуюсь каждому шагу, каждому открытию, – все краски мира теперь со мной.

Доспехи кладу повыше, на траву, где на них не налипнет песок.

Едва слышный шорох, похожий на слабое дыхание ветра, заставил меня оглянуться.

Клинок, выкованный из лунной стали, спокойно дремлет в ножнах. За полосой прибрежной растительности царит глухая тишь.

Почудилось?

А что это за странный лаз под корнями ивы? И обрыв берега, которого минуту назад уж точно не было?!

Вязкая тьма сочится оттуда. Проглядеть такое я точно не мог!

Реальность внезапно исказилась. Во мраке затеплился огонек, он робко манит меня, то разгораясь, то становясь едва заметным. Почему-то вдруг начало щемить сердце. Вопреки обыкновению медлю, не хватаюсь за оружие, словно знаю наперед: опасности нет.

Золотистые столбы света угасли. Лютым холодом повеяло со стороны леса. Тяжелые, темные воды реки покрылись свинцовой рябью мелких волн.

Деревья вдруг проросли металлом, фиолетовые отблески скользнули по морщинистой коре, хрустальный купол небес осыпало звездами, а вот пугающая тьма стала не такой уж вязкой и враждебной, она теперь теплее, чем все окружающее…

Иду туда.

Густое сплетение корней вмиг изменятся, теперь я вижу провода, – спутанные, обгоревшие, – еще один шаг и узкий лаз обрывается тупиком: выпуклый люк гермозатвора преградил путь, а робкий огонек, что заманил сюда, обернулся едва теплящейся искрой индикации на панели доступа.