Вадим Панов - Зандр

…Они даже не попытались вступить в бой. Или хотя бы сымитировать бой, изобразить его, попытаться обмануть – ничего.

Они просто бросились наутёк, поставив Агронома в идиотское положение.

– Они убегают!

– Нет – идут на прорыв, – прорычал недовольный Андрюха. – Это другое.

И хуже всего было то, что это – другое – не учитывалось его прекрасным планом. Да и как можно было учесть несущийся на тебя многотонный колосс? Разогнавшийся до огромной скорости и больше напоминающий невероятную торпеду на колёсах… Или древний таран… Или сказочного элефанта, способного смести со своего пути любое препятствие: машину, танк и, кажется, даже скалу.

Вид мчащегося мега и пугает, и завораживает. Ты уже издалека понимаешь и скорость, и массу грандиозной машины, а следом за пониманием приходит ощущение. Мег ещё далеко, но камень уже дрожит под ногами, гудит в ушах далёкий двигатель, и возникает впечатление, что чудовище создаёт ветер и перемещает само пространство. В разогнавшемся мегатраке есть нечто инфернальное, он уже не машина – нет! Он – Адская Колесница, выпущенная в Зандр беспощадным Люцифером.

Всесокрушающая…

Непобедимая…

Это был излюбленный приём баши, который никогда не давал осечек: если видишь превосходящего врага – разгоняй мегатрак и иди в лоб. Враг испугается. А если не испугается, то погибнет.

И что толку в том, что пойманные на марше заовражцы ударили из танкового орудия? Первый выстрел вообще прошёл мимо, второй снаряд скользнул по таранному ножу гиганта, а третьего не последовало, потому что умный Агроном велел отворачивать. Андрюхе доводилось видеть атаку мегов, и он знал, чем она закончится.

А танкисты поспешили исполнить приказ.

– В сторону!

Врассыпную! И внимательно следить за тем, чтобы гигант не вильнул, не подцепил на нож…

– Шмель! Правее! Правее!..

Агроном не выдержал – закричал, но понимал, что поздно. Поздно… Тот, кто управлял сейчас мегом, не раз ходил в прорыв и знал правила этого боя. Гигант вильнул… Не резко, резким виражом его можно запросто уронить набок – плавно вильнул, слегка отклонившись от курса, но этого хватило, чтобы ударить в корму замешкавшемуся бронетранспортёру Шмеля.

– Проклятье!

Тяжёлая боевая машина полетела так, словно получила щелчок от титана… Впрочем… Ведь так оно и было, если вдуматься…

– Проклятье!

Бронетранспортёр переворачивается два раза, улетает, но не взрывается. Пока – не взрывается. А мег успевает сбить пикап, водитель которого оторопел от увиденного, и уносится прочь, сопровождаемый свитой из остальных машин Цирка. А с его кормы издевательски машет руками расчёт незачехлённой гаубицы.

– Дерьмо! – ругается Агроном.

– Будем преследовать?

– На танках?

Скорость, с которой циркачи пошли на прорыв, а сейчас приближались к горизонту, впечатляла, и составить им конкуренцию могли далеко не все машины заовражского конвоя.

– Вам не показалось странным, что Уроды пришли сюда только на колёсной технике? – тихо спросил оператор дронов. – И не приняли бой.

– Хочешь сказать, что они хотели нас выманить? – нахмурился Агроном.

– Я просто обратил ваше внимание на очевидную странность, – уточнил ополченец. – Но если они хотели нас выманить, то им это удалось.

Из всех важнейших человеческих потребностей главной для Флегетона в настоящий момент была свобода. Всё за свободу! Он прекрасно понимал, что в связи с тревогой заовражцы настороже, а учитывая его репутацию, станут стрелять на поражение даже при намёке на недружественные действия, но выхода у Карлоса не было: в тюрьму городской голова явиться не соизволит, а поговорить им необходимо. В буквальном смысле – жизненно необходимо, поскольку Флегетон догадывался… Да кого он обманывает?

Карлос точно знал, как будут развиваться дальнейшие события – насмотрелся за годы странствий по Зандру, прекрасно понимал, что времени в обрез, а значит, нужно рисковать. Потому что только в том случае, если ему удастся освободиться и не получить при этом пулю в голову, у них появится шанс на спасение.

– Надеюсь, ребята, я никого не убью, и вы никого не убьете. А ваш голова окажется именно таким умным парнем, каким показался во время суда. – Карлос улыбнулся, прикоснулся к лежащей в нагрудном кармане книге и принялся за дело.

Точнее, сначала за дело принялись охранники.

Учитывая особую опасность пленника, заовражцы решили не снимать с него наручники даже в камере. С одной стороны, очень правильно. С другой – абсолютно нелепо, поскольку вид скованного подопечного подсознательно расслаблял тюремщиков. Ну как расслаблял… Охранники всё равно вошли вдвоем: первый проверил наручники – не перегрыз ли их шустрый убийца, не отыскал ли в дырявом тюфяке электронный ключ, – убедился, что не перегрыз и не отыскал, глупо пошутил насчёт того, что «Птичке не вырваться», после чего выдал Карлосу два пластиковых стаканчика: с чем-то напоминающим кашу и с чем-то напоминающим чай; всё это время второй охранник держал заключённого на мушке. Должен был держать, но расслабленность, расслабленность… Именно она, усугубившаяся после того, как была подтверждена крепость наручников, заставила второго опустить ствол, и автомат, вместо того чтобы многообещающе таращиться пленнику в грудь, задумчиво созерцал бетонный пол камеры.