Владимир Поселягин - Становление

Выяснилось, что стражники догнали группу на отдыхе. Завязался бой, перешедший в ленивую перестрелку. Все берегли боеприпасы. Партизанам повезло, место для отдыха они выбрали в удобном для обороны месте, так что потери у них были, но не такие серьёзные. Вот у стражников хуже, я засёк три лежавших тела.

Спокойно выйдя из-за скалы, за которой спрятался и наблюдал за перестрелкой, даже послушал попытки переговоров о сдаче, я начал разбег. Вот так вот просто на них не нападёшь, было видно – солдаты ушлые и тылы стерегли, меня, конечно, заметить трудно, но не хотелось этого. Нет, мне хотелось другого. В реальном бою я ещё не был и такой шанс упускать не хотел, опыт, знаете ли, дело наживное.

После разбега я взбежал на стену каньона и на трёх метрах, быстро двигаясь, открыл огонь по солдатам. Плазменные сгустки бластера и пушки пронзали их тела, послышались первые крики, и усилился огонь автоматов, некоторые стрелки подумали, что угроза шла от партизан. Насчёт сгустков плазмы, это я, конечно же, погорячился, и пушка и бластер, стреляли плазмой, но она находилась в некотором роде капсул, иначе края при полёте могут остыть, а так в капсулах ничего подобного. Подлетая к телу противника, да хоть к дереву, для примера, капсула разбивается о кору, дальше уже действует направленная плазма, прожигая себе путь. То есть такая плазма прожигает до пяти метров пенобетона. Но это пушка, бластер послабее был, пару метров, да и то с натягом возьмёт. Думаете, почему в бою человек с бластером побеждает человека в бронескафе? Там, конечно, пятьдесят на пятьдесят, боец в скафе просто быстрее и в состоянии увернуться от выстрела, но всё же шанс есть.

А вот у моих противников шансов не было вообще. Могу себе представить, что видели удивлённые партизаны в том месте, где я добивал остатки подразделения хиви. Как от стен, от тропы, от деревьев и даже от скал срываются огненные стрелы и пронзают их противников. Лишь какая-то смазанная тень носится вокруг банды хиви. Те первоначально, конечно, в укрытиях были, но потом начали разбегаться, а попадание в тело человека плазмы – это страшное дело, сгустки в брызгах мгновенно запёкшейся крови и плоти вылетали из их тел, распадались на части, буквально взрывались изнутри брызгами, и всё это с криками ужаса выживших. М-да, впечатляет, сам не ожидал. Поставил пушку и бластер на фугасный режим боеприпаса, те всё же без защиты, кожаные нагрудники не считаются, вот и получил результат. Аж самого впечатлило.

В живых остался только один солдат, тот самый, с рацией на поясе. Отключив режим маскировки бронекостюма, я спрыгнул с невысокой скалы на тропу. Нет, всё же прыгать даже с трёх метров – это излишне, как бы не поломаться при таком тяготении. Покосившись в сторону партизан, там, по-моему, даже раненые на ноги встали, чтобы на меня посмотреть, я подошёл к старшему и, ногой откинув его оружие в сторону, подхватил за шкирку и энергично направился в сторону, где оставил своё судно, волоча пленного по земле.

Рацию я у него изъял, никаких других средств связи у него не было, так что не докричится. А во время боя он помощь вызвать не смог, хотя постоянно пытался, комп "Хамелеона" это фиксировал, но я глушил радиоэфир. Зона покрытия, конечно, не велика, но на место боя её хватало.

Камера на рюкзаке постоянно фиксировала, что происходит позади меня, мало ли подстрелить пожелают, тогда у меня будет повод их уничтожить. Однако нет, когда я подходил к повороту и собрался свернуть за него – каньон постоянно извивался, то один из партизан, передав оружие своему напарнику, вроде как перекрестился, жест был похожий, и рванул за мной.

Догнал он меня метров через сто пятьдесят от поворота, я уже далеко успел уволочь хрипящего от недостатка воздуха солдата. Ворот куртки сдавил ему шею, и его лицо медленно багровело. Когда тот меня почти догнал, с интересом разглядывая – маскировка была включена и со стороны казалась, что солдат, держа себя за шею, сам себя волочит по тропе спиной вперёд, – я остановился и обернулся.

Тот быстро что-то затараторил на своём языке, но я остановил его жестом и с помощью внешних динамиков синтетическим голосом ответил:

– Говори на общем, я ваше обезьянье наречие не понимаю.

– Внешник? – спросил тот, напружинившись.

– Гость я на вашей планете, но к работорговцам отношения не имею, – буркнул я и тряхнул солдата, а то он что-то подозрительно затих. Нет, задышал, живой, оказывается.

Мне нужен был язык, думаю, партизаны тоже смогут мне многое рассказать, так что посылать лесом их пока не стоило. Заодно и тех девок передам, фиг его знает, смогут они выжить под открытым небом или нет. Как говорится, ты мне – я тебе.